— А нет ли у вас чего-нибудь простенького и вместе с тем магического? — спросила Машка, испытующе глядя на разложенные перед ним разнокалиберные товары.
Некоторые похожи были на дешевые украшения, кое-где валялись цветастые платки, книги и журналы с загадочными надписями стопкой лежали на самом углу столика. Какие-то блестящие предметы, равно похожие на кухонные принадлежности и на орудия пыток, поблескивали в центре, между упаковкой чего-то, до боли напоминающего памперсы, и граненым стаканом с карандашами и ручками. Не зная, что это такое на самом деле, Машка решила не совать туда руки и не проверять на себе действие всех этих ценных штучек. Своя шкура ближе к телу.
Иру Цемес смерил ее внимательным взглядом настоящего, опытного и толкового продавца дорогих и бесполезных вещей.
— Вы, я вижу, не проходите обучение магии, — дипломатично заметил он.
— Скоро буду, — отозвалась Машка.
— Пока я могу предложить вам вот этот красивый и совершенно безопасный для начинающих амулет, — сказал Иру Цемес, выудив из кучи изящный медальон с гравировкой на тонкой, кажется золотой, цепочке.
Машка, правда, не умела отличать на глаз чистое золото от сплавов, но ей было приятнее думать, что цепочка действительно золотая.
— А что он делает? — поинтересовалась она, разглядывая амулет.
— Он влияет на качество личной жизни, — объяснил господин Цемес. — Улучшает ее, делает яркой и разнообразной.
— Ну, особое разнообразие мне ни к чему, — мудро заметила порядочная девочка Маша. — Но вообще штука полезная. Сколько стоит?
— Полдюжины лошиков.
Ответ погрузил Машку в глубокую задумчивость. Несовершенство мира угнетало ее. Столько денег у нее не было, а цацку купить хотелось.
— А скидки и подарки покупателям у вас не предусмотрены? — на всякий случай поинтересовалась она.
— На распродаже, как правило, покупают за деньги, а не получают подарки, — наставительно сказал Иру Цемес, глядя на нее с оскорбительной жалостью, как на слабоумную. — Подарки ты будешь получать дома, от родных.
«Ну вообще-то от родных я обычно по шее получаю. Больно, зато бесплатно и в любое время», — печально подумала Машка, но вслух решила ничего не говорить. Разве что этот дешевый иллюзионист подрабатывает психоаналитиком на полставки.
— Это очень дорогая вещь, редкая и чрезвычайно сложная в производстве, — доверительно сказал Иру. — Я достал этот амулет далеко на юге, где все разумные существа синекожи и объясняются с помощью мелодичного пения.
— Сдается мне, — Машка прищурилась, — заливаешь ты, как древний грек. Что-то у них похожее было в мифах о подвигах Геракла. Не пойму только, чем ты занимаешься — плагиатом или банальной стилизацией.
Во время ее речи Иру Цемес краснел все больше и больше, а небритые щеки его надувались, словно непонятные слова возмутили его до такой степени, что он даже не мог выпустить наружу использованный воздух.
— Как вы могли такое подумать об уважаемом человеке, который старше вас в несколько раз! — выпалил наконец он. Его борода стала дыбом, чутко реагируя на истерику. Выглядел иллюзионист так, словно его неожиданно шарахнуло током.
Машка полюбовалась на дело слов своих и с удовольствием пояснила:
— Я имела в виду, пересказываете ли вы мне чье-то сочинение, выдавая его за свое, или просто подражаете кому-то. Хотя вряд ли вы могли читать древнегреческих авторов...
— Я — Цемес Невероятный! — сообщил ей мужик, преисполнившись благородного, сдержанного негодования. — И, кроме того, я же Цемес Неподражаемый. Я никогда никому не подражал. Иногда подражали мне, но безуспешно. Мои выдумки повторить невозможно! Для этого нужен талант моего уровня, а такое редко встречается в наше время.
— Да уж, — Машка вздохнула, — от скромности вы не помрете.
— Я вообще не собираюсь помирать, — гордо сказал иллюзионист. — Я не могу лишить мир возможности созерцать мое искусство.
— Спасибо, это я уже слышала, — невежливо оборвала его Машка, крутя в руках приглянувшийся ей медальон.
Жаба давила невероятно сильно, но не могла же она уйти с распродажи магических амулетов хотя бы без одной волшебной вещи! Висящий над прилавком выпученный красный глаз следил за ней с маниакальной подозрительностью. В принципе Машка никогда не страдала особой законопослушностью, но разве разумно пытаться спереть что-нибудь, будучи в центре столь пристального внимания? Суицидального синдрома у нее никогда не было, а потому она решила схитрить. С тяжелым вздохом, сопровождаемым трагическими взглядами, она медленно положила цацку на место и отвернулась от прилавка.
