— Расскажите мне о нем, — ответил Кэшин и закрыл глаза.
* * *
Кэшин вставил зеленый ключ в замок, повернул.
— Дом покойного Артура Полларда, — провозгласил он, открывая дверь.
На террасе было темно и холодно. Он не сразу нашел выключатель.
Зажглась люстра, два стеклянных шара осветили гостиную, обставленную мебелью по моде семидесятых годов. На журнальном столике лежала газета. Кэшин подошел, посмотрел на число.
— Четырехдневной давности, — заметил он.
К гостиной примыкала спальня с двуспальной, аккуратно застланной кроватью без покрывала, гардеробом с двумя зеркалами, комодом, полкой для обуви. Маленьким коридором она соединялась с другой спальней, поменьше, — там стояли только односпальная кровать, стол, стул, книжный шкаф.
Кэшин просмотрел корешки книг. Это были дешевые издания в мягких обложках — детективы, романы ужасов, любовные романы с позолоченными названиями, — и покупали их, скорее всего, уже подержанными.
— В кухне чисто, — сказал Дав из-за двери.
Кэшин прошел вслед за ним в старомодную, чуть ли не в пятидесятых годах обставленную кухню, с одинокой лампочкой под потолком, накрытой зеленым колпачком, эмалированной газовой плитой, холодильником «Электролюкс» со скругленными дверцами и портативным радио на покрытом пластиком металлическом столике. У мойки стояла перевернутая вверх дном кружка в сине-белую полоску.
— Точно монах, — заметил Кэшин.
Он подошел к мойке, хотел было посмотреть, что видно из окна, но увидел лишь грустное отражение кухни.
Дав щелкнул выключателем рядом с задней дверью, и яркий свет упал на прямые струи дождя, поливавшего бетонированный дворик. В конце его была кирпичная стена со стальной дверью. У стены, разделявшей два соседних участка, на веревке мокло белье — три майки и столько же трусов.
— Сзади там проулок, — сказал Дав. — А это, наверное, дверь в гараж.
Они вышли во двор. Кэшин шел первым и чувствовал под ногами мокрый, скользкий бетон. Ни один ключ со связки Полларда не подошел к стальной двери.
— Пойду попробую с той стороны, — сказал Дав и забрал связку.
Кэшин остался ждать в доме, ходил, смотрел. В ящиках стола обнаружились папки с банковскими книжками, счетами за электричество, газ, телефон, налоговыми квитанциями. Ничего личного — никаких фотографий, писем, записей, дисков. Ничто не говорило о том, каким человеком был Артур Поллард, какую прожил жизнь, что любил, а что нет. Лишь на полке в кухне стояли четыре банки фасоли в томате да полбутылки виски, а горлышко еще одной, пустой, торчало из мусорной корзины.
Вошел Дав.
— Нет там больше никакого гаража, — сказал он. — Дверь заложена кирпичом. — У него зазвонил мобильник. Он сказал несколько слов и передал трубку Кэшину: — Шеф.
— Нам нужен большой ключ, — сказал Кэшин. — Волшебный. И немедленно.
— Как же так — ты всем распоряжаешься, а сам откомандирован из убойного отдела хрен знает куда?
— Кто-то же должен руководить.
Они ждали в машине, глядя сквозь ветровое стекло на расплывчатые огни уличных фонарей. Кэшин нашел радиостанцию с классической музыкой. Потекли мысли о доме, о старом разрушенном особняке под мокрым холмом, о собаках. Ребб, конечно, их уже покормил — такому человеку, как он, напоминать не надо. Они, наверное, сейчас в сарае, собаки уже заснули, сохнут возле пузатой печки, старой, ржавой, которую лет тридцать назад разжигали стригали, тепло наполняет весь сарай и пробуждает старые запахи — животного воска, жира, едкого пота усталых, уже давно умерших людей.
— Может, это совпадение, — сказал Дав.
— Может, тебе надо было остаться у федералов, — откликнулся Кэшин.
Из-за угла сверкнули фары фургона. Водитель ехал медленно, осматривался. Кэшин вышел и поднял руку.
Двое в комбинезонах прошли вслед за ним через заброшенный дом Полларда.
Один вынул из сумки с инструментом металлический уголок с полукруглой головкой и приставил его к косяку двери гаража, вровень с замком. Слесарь начал бить по нему кувалдой, все быстрее и сильнее. Вбив уголок, он отступил и сжал кулаки.
— Ну, сезам, откройся! — произнес слесарь и, замахнувшись кувалдой, словно топором, ударил точно по головке. Раздался звук, как от выстрела.
