И через несколько минут под носом британского корабля вырос белоснежный столб воды… Аль-иллаху-ил-ла-ах – АЛЛАХ-акбар! Мать-мать-мать…
…«Зачем?! Зачем, Ваше Величество? Умоляю Вас всеподданейше, ну хотите – на колени встану… как?! С Англией?! Да куда нам, грязным, сиволапым… мы же даже и с япошками не справимся… куда нам со свиным рылом…» – граф Ламсдорф в отчаянии заламывал тонкие, старческие руки…
«Не зачем, а почему… Англия и прочие… демократии (это слово Михаил произнёс как „дерьмо“) всегда. Во все времена. Будут. Врагами. России.
Япония? что Япония… она, фарфоровая кукла, чужая марионетка… надо бить не по кукле, а по кукловоду!
Да Вы сами вспомните – во время последней войны мы изъявили крайнюю умеренность, остановясь перед оборонительными линиями Константинополя; и что же? Это вызвало лишь еще большее раздражение, и английская вражда к России развилась просто до безумной степени.
Последнюю же точку в той войне поставил Берлинский конгресс, ставший одной из самых циничных сделок в истории мировой дипломатии (ну, разве что ещё позорный Мюнхен, 1939 года – когда западные демократии делили Двуединую Империю на Австрию, Чехию и Венгрию.). Уже открывая его, английский посол заявил: „Господа, мы собрались здесь не для того, чтобы совещаться о счастье болгар“.
Задачу конференции от имени Англии вполне откровенно определил лорд Салисбюри: „Уничтожить результаты войны“. Впрочем, лорд немного лукавил. В итоге Турция оказалась обворованной своими же покровителями: не воевавшая Англия получила Кипр, а не воевавшая Австро-Венгрия – Боснию и Герцеговину. Русским дали кусочек Бессарабии, зато территорию Болгарии уменьшили втрое.
Русские войска выиграли войну, но русские дипломаты проиграли конференцию, поскольку на дипломатическом фронте сражались уже не с одними турками, а со всеми крупнейшими европейскими державами. Ну ладно… это – был ПОСЛЕДНИЙ раз… когда мы с джентльменами играли по ИХ правилам!»
Глава Российского МИДа гордо выпрямился:«Прошу Вас об отставке, Государь…»
Михаил неторопливо (как тигр в зверинце – пронеслось в голове графа) прошёлся по кабинету, и внезапно остановившись пред Ламсдорфом, посмотрел ему прямо в глаза… У графа задрожали коленки, мелко-мелко…
Лицо Императора было окаменевшим, побелевшие губы крепко сжаты, совершенно безумные, с сжавшимися в чёрные точки зрачками, глаза стремительно наливались кровью…
Император осторожно взял министра двумя пальцами за отворот шитого золотом мундира…
«В отставку?!!» – с нежностью прошептал он…«Я тебе, сволочь, дам сейчас отставку…»
… Густые, непроницаемые для человеческого взора клубы порохового дыма клубились над серыми водами Геллеспонта… Британские орудия ещё пристреливались двух-орудийными залпами, а орудия русские – гораздо более многочисленные – уже перешли на беглый огонь…
Подпоручик Нестеров – единственный, кто мог над этой завесой наблюдать картину боя, с уже закопчённым, почерневшим от гари лицом, прокашлялся, и сорванным голосом прохрипел, сквозь свист ветра, в самодельную, сделанную корабельными умельцами – электриками гарнитуру:«Целик два… левее пять! Основная! По направлению – хорошо! Первая – минус, вторая, третья плюс, вилка!»
Конечно, пристрелка по наблюдению знаков падения, да по малоразмерной, движущейся цели, это процесс довольно сложный и относительно долгий, требующий изрядного искусства…
Однако – бывшие русские броненосцы отрабатывали у незабвенной Тендры именно эту, основную задачу… и дистанция была пистолетная – восемь кабельтовых! Причём англичане эту дистанцию старались максимально уменьшить…
… Зажав в зубах кожаный ремешок бинокля, Касатонов -Бей протиснулся в тесный люк… здесь, в вороньем гнезде фок-мачты, видимость была не намного лучше, но было хотя-бы свежее… в тесноте боевой рубки клубы порохового дыма просто не давали дышать.
«Так, что у нас плохого? Уже горим. Это ничего. Центральный? Доложите о повреждениях… барбет держится, не пробит? Отлично… пожарный дивизион на корму! Как всё? Тогда – старпому, организовать расчёты противоминного калибра на тушение пожаров…»
