А шаги были такие… При входе в бухту Кяочао был немедленно установлен дозор из сторожевых кораблей, а на границе концессионной территории, помимо штатного наблюдения китайской жандармерии, было введено патрулирование разъездов от 3-го морского батальона, распорядительным порядком были отменены все отпуска и телеграммами отозваны офицеры, находившиеся в командировках. Начальнику «Восточно-азиатского морского отряда», который со времён Боксёрского Восстания охранял немецкое посольство, было приказано незаметно оттянуть свои части из лагерей к местам постоянной дислокации (Пекин и Тяньцзинь) и держать их в готовности.
Вообще, подготовительные мероприятия коснулись всех областей деятельности как концессионных предприятий, железной дороги, порта, города, крепости, флота, так и всех германских подданных и отдельных воинских частей, находившихся на территории Китая.
Особенно важен был Пекинский отряд – составлявший около 10% численности невеликого немецкого гарнизона… шутка ли – три роты, полтысячи матросов и два десятка офицеров, при двух вьючных пулемётах «Шварцлозе» и трёх 150-мм гаубицах… но вот как его перебросить в Циндао? Странный вопрос – на поезде…
…«Уа-а-а-ау!» – печально вскрикнул паровоз, и выпуская клубы пара, резко сбавил ход… Заскрипели тормоза… Станция Тяньцзинь, Тяньцэинь-Пукоуской железной дороги…
На низком, замощённом камнем перроне, сухопарый, прямой – точно палку проглотил – английский майор Томпсон – в хаки и чернявый, носатый, похожий своими тонкими и длинными усами на навозного жука – француз Делоне, в синем, с красными шароварами, мундире… союзники…
Командир отряда капитан фон Браухич спрыгнул с подножки первого вагона, оправил фельдгау, так, что на кителе – ни морщинки, заправил в левый глаз монокль – хоть зрение имел превосходное… чеканным прусским шагом приблизился к офицерам… Чётко отсалютовав, задал абсолютно бессмысленный вопрос – так как ответ знал заранее:«Чем обязан, майне херрен?»
Томпсон переложил стек в левую руку, поднёс два пальца к виску… Француз же, обогнув своего спутника, суетливо протянул немцу свою жирненькую и потную ладошку с траурной каймой под ногтями – на которую фон Браухич брезгливо уставился с откровенным недоумением во взоре… Делоне смущённо спрятал ладонь за спину и шаркнул ножкой…
«Э-эээ… Вы не можете ехать дальше, сэ-э-эр…»
«Почему?»
«Э-э-э… потому что. Сэ-э-эр.»
Фон Браухич огляделся… перрон был оцеплен. В оцеплении трогательно перемещались конопатые физиономии «томми» и, как показалось капитану, пейсатые Jьdisch-дhnlich лица «пуалю»… при виде последних фон Браухич с омерзением передёрнул плечами…
В вагоне за его спиной с треском опустились оконные стёкла и оттуда с недовольным ворчанием стали высовываться рыжие бороды Der Matrosen… фон Браухич бросил один – единственный взгляд назад – и гневный огонь в немецких глазах сменился оловянным, ничего не выражающим блеском… ворчание дисциплинированно сменилось мёртвой тишиной…
«Спрашиваю ещё раз. Почему?»
«Э-ээ…»
Француз взял инициативу в свои руки. Схватив фон Браухича за рукав – который последний тут же с отвращением вырвал, на что Делоне никак не среагировал – просто не заметив немецкого демарша – представитель Антанты начал что-то лопотать… про карантин… международное сотрудничество… взаимопонимание… Vous comprenez?
У фон Браухича мигом заболела голова и его замутило… отступив на шаг, немец взялся было за поручень, чтобы отступить в вагон от назойливого француза…
Но тут англичанин взмахнул стеком… окна маленького вокзала распахнулись – и на вагоны нацелились тупорылые «Максимы»…«На любой ваш вопрос у нас чёткий ответ! У нас есть Максимы – а их у вас нет!»
Однако… у фон Браухича был – Befeh… и он тоже мог бы взмахнуть чем-нибудь… если бы от паровоза не подбежал герр директор железной дороги, Der Doktor Дорпмюллер… и что-то энергически фон Браухичу на ухо не зашептал бы…
Фон Браухич тонко, совершенно по – цоссенски, улыбнулся, отдал честь… вскочил на подножку вагона… паровоз, окутавшись паром, сдал назад… и состав задним ходом убыл с негостеприимной станции…
