Он пошел вниз, в гостиную. Дмитрий, полулежа на диване, читал «Нью-Йорк тайме». Летнее солнце через огромные окна освещало комнату мягким светом. Матери он не увидел. Наверное, занята на кухне.
Дмитрий поднял глаза от газеты.
— Ты прекрасно выглядишь. Идешь куда-нибудь?
— Мы с Верой идем ужинать, а потом, может быть, в кино или еще куда-нибудь.
— Очень хорошо. Вы, наверное, прекрасно проводите время вместе?
— Да.
Миша непроизвольно надул губы. Ему совсем не хотелось обсуждать свои отношения с Верой или с какими-либо другими женщинами. Только не с отцом.
Вошла Соня с посудным полотенцем в руке.
— Я услышала голоса. — Она повернулась к Мише: — Весь разоделся. Хотя… вообще-то нет. Без галстука, в старых джинсах… О Господи, и без носков! Это что, теперь мода такая?
— Не знаю. — Миша еще больше надул губы. — Просто мне так захотелось, вот и все.
— Ну ладно, ладно. Я вовсе не хотела тебя обидеть. — Она помолчала, внимательно глядя на него. — Свидание с Верой?
— Да.
— Как это прекрасно, что вы с ней сдружились!
— Да… Это прекрасно.
Миша стоял в нерешительности. Начать этот разговор сейчас же? А почему бы и нет? Покончить с этим, и все. Что он теряет?
— Мне бы хотелось поговорить с вами кое о чем.
Соня уловила серьезность его тона. Села. Интересно, о чем это он собирается с ними говорить? Какие-нибудь неприятности? Может быть, испугался предстоящих выступлений? Как бы там ни было, дело, по-видимому, действительно серьезное. Миша редко что-либо обсуждает с ними в последнее время.
— Мы тебя слушаем, — проговорил Дмитрий. — Ты же знаешь, сынок, нам ты можешь рассказать абсолютно все.
Миша сделал глубокий вдох, перевел взгляд с отца на мать.
— Не знаю, как начать… Просто в последнее время у меня такое чувство… такое ощущение… что мне не хватает самостоятельности. Я никогда не принадлежу самому себе. Мне уже восемнадцать лет. У меня начинается новая жизнь. Вы знаете, я вас обоих очень люблю… и ценю все, что вы для меня сделали… — Он замолчал, опустил голову. — Я просто… чувствую… что.
— Ты хочешь жить отдельно? — произнесла Соня как нечто само собой разумеющееся.
Миша удивленно посмотрел на нее.
— Да… кажется… именно так.
Соня поднялась на ноги, подошла к нему. Села на подлокотник его кресла, положила руку ему на плечо, обняла сына. Взъерошила ему волосы, потом наклонилась и поцеловала в лоб.
— Ах, Миша, Миша! Ты недооцениваешь своих родителей. И ты никогда не должен бояться говорить с нами обо всем. Он смотрел на нее широко раскрытыми глазами.
— Конечно, тебе пора жить отдельно. Как нас это ни пугает, как нам ни жалко тебя отпускать.
Нет, она никогда не перестанет его удивлять!
— Мама, ты в самом деле так думаешь?!
— Да. Зачем бы иначе я стала говорить с агентами по найму жилой площади? И разве присмотрела бы я для тебя квартиру в «Отель де артист», если бы думала иначе?
— Нет, ты шутишь!
— Мы с папой уже несколько недель это обсуждаем. Мы решили, что можем себе это позволить… и что время пришло, как нам это ни неприятно.
Миша перевел взгляд на отца. Тот кивнул. В глазах его промелькнула усмешка.
— Мама права.
— Значит, вы действительно ничего не имеете против? Соня крепко сжала его плечи.
— Конечно, нет. Но ты должен обещать мне две вещи.
— Какие?
— Что ты будешь относиться ко всем своим друзьям с тем же уважением, с каким всегда относился к нам. Ко всем друзьям, включая девушек. В особенности к девушкам.
Миша с улыбкой кивнул.
— А второе?
— Что ты будешь осторожен. Употребляй защитные средства.
— Защитные…
Миша не знал, смеяться или плакать. Как же хорошо они его знают! Как они понимают его! И какие же они великодушные, его родители! Ну и, разумеется, они снова пытаются вмешиваться в его дела. В конце концов он громко расхохотался. Соня и Дмитрий присоединились к сыну. Вскоре все трое дружно хохотали от всего сердца.
