– Капитан свидетельствует свое почтение, джентльмены. Желаете ли вы воспользоваться эскортом? – спросил старший.
– Что за чертовщина! – закричал один из наших, но я, выругавшись, приказал ему молчать, а сам склонился над бортом, заслоняясь ладонью от света фонаря.
– Кто вы? – спросил я.
– Лейтенант Артур Майлдмей, к вашим услугам, сэр, – отозвался старший.
Клянусь, в его интонации не было ничего иностранного, но мое внимание снова привлекли непривычные обороты речи. На флоте никто не станет так говорить. Конечно, Адмиралтейство могло купить финский барк и вооружить его, как сделал фон Люкнер[28] во время предыдущей войны, однако такое предположение выглядело уж совсем неправдоподобно.
– Вы под камуфляжем? – спросил я.
– Прошу прощения? – ответил он несколько удивленно.
Похоже, он не так хорошо владел английским, как мне показалось вначале. Я снова нащупал револьвер.
– Не собираетесь ли вы, часом, сделать из меня дурака? – бросил я язвительно.
– Никоим образом. Повторяю: капитан свидетельствует свое почтение. Вы дали понять, что враг находится в непосредственной близости, и мне поручено предложить вам защиту. У нас приказ сопровождать до безопасного порта всякое торговое судно, какое встретится на нашем пути.
– Кто отдал приказ? – спросил я.
– Его величество король Георг[29], разумеется, – последовал ответ.
Пожалуй, именно в ту минуту у меня по спине впервые пробежал странный холодок. Помню, я судорожно сглотнул. В горле пересохло, и я не сразу сумел ответить. Я оглядел столпившуюся вокруг команду: лица у всех были совершенно обалдевшие.
– Слыхали? Приказ короля… – растерянно произнес кто-то позади меня и осекся.
Меня тронул за плечо Картер.
– Гони их прочь, – шепнул он. – Что-то здесь не так, это ловушка.
Матрос на гичке, привстав, поднял фонарь, и мне в лицо ударил яркий свет. Молодой лейтенант перешагнул банку и забрал у него фонарь.
– Если вы изволите сомневаться, то почему бы не взойти к нам на борт и самому не потолковать с капитаном? – предложил он.
Лица его я по-прежнему не видел, различал только что-то вроде плаща на плечах и длинную тонкую руку, державшую фонарь. От слепящего света у меня так защипало в глазах, что в первый момент я не мог ни говорить, ни думать, а потом, к собственному удивлению, услышал свой ответ:
– Согласен, освободите мне место в шлюпке.
Картер схватил меня за руку:
– Ты спятил. Тебе нельзя покидать корабль.
Непонятно почему заупрямившись, я оттолкнул его ладонь. Во мне созрела решимость.
– Передаю командование тебе, Картер. Я ненадолго. Да пусти же, дурья твоя башка!
Я распорядился выкинуть за борт веревочную лестницу и страшно разозлился, заметив, как пялятся на меня выполнявшие мой приказ болваны. Мной завладело бесшабашное настроение, какое бывает у подвыпивших, и я подумал, что это не иначе как следствие недосыпания – все-таки я уже третьи сутки не смыкал глаз.
Неловко спрыгнув в гичку, я занял место на корме рядом с лейтенантом. Матросы взялись за весла, шлюпка поплыла к барку. Клейкая духота уступила место лютому холоду. Подняв воротник шинели, я попытался разглядеть своего спутника, но шлюпку окутывала непроглядная тьма, и черты расплывались.
Я ощупал сиденье под собой. Оно было холодным как лед, и я спрятал пальцы поглубже в карманы. Стужа подбиралась к самым костям, даже теплая шинель не спасала. Зубы выбивали безостановочную дробь. Прямо передо мной сидел гребец – здоровенный как бык детина с могучими плечами; из закатанных выше локтя рукавов торчали голые руки. Он негромко что-то насвистывал сквозь зубы.
– Ты что же, нисколько не мерзнешь? – спросил я.
Он не ответил, и я подался вперед, чтобы заглянуть ему в лицо. Он смотрел словно бы сквозь меня и знай себе насвистывал. Глубоко посаженные глаза смотрели как будто из глубины черепа; широкие скулы сильно выдавались вперед. Голову прикрывала шляпа наподобие цилиндра, черная и лоснящаяся.
– Слушай, – я похлопал его по колену, – нечего делать из меня дурака.
Лейтенант (так, во всяком случае, он сам себя представил) поднялся на ноги.
– Эй, на корабле! – крикнул он, сложив руки рупором.
