Наи помедлила какое-то мгновение.
– Николь, Галилей у меня неплохой, – извиняясь, проговорила она. – Он просто ничего не понял... Он отправился спать в шестилетнем возрасте, а проснулся в двадцать один – с телом и желаниями молодого человека...
Она смолкла. Слезы наполнили ее глаза.
– Разве мог он _понять_, как следует поступать... – с трудом выговорила Наи. Николь протянула ей обе руки, но Наи отклонила объятия. – Я старалась как могла, но ничем не сумела помочь ему, – печальным тоном продолжала Наи. – Просто не знаю, _что_ делать... я боюсь, что теперь уже слишком поздно.
Николь вспомнила собственные бессонные ночи в Новом Эдеме, бесконечные слезы о Кэти.
– Я все понимаю, Наи, – проговорила она негромко. – В самом деле понимаю.
– Один только раз, – произнесла Наи после паузы, – сумела я заглянуть под холодную маску, которую Галилей носит с такой гордостью... Это было посреди ночи, после случая с Марией, он как раз вернулся от Большого Блока. Мы были вдвоем в коридоре. Он плакал и колотил по стене... – Я же не хотел причинять ей боль, мама, поверь мне, – кричал он. – Я люблю Марию... Я просто не мог остановиться.
– А что случилось с Галилеем и Марией? – спросила Николь, когда Наи умолкла на несколько секунд. – Я ничего не слышала.
– О! – ответила Наи с удивлением. – А я не сомневалась, что вам уже рассказали обо всем. – Она помедлила. – Макс сказал мне, что Галилей пытался изнасиловать Марию и, должно быть, справился бы с ней, если бы в комнату не влетел Бенджи и не растащил их... Позже Макс признался мне, что, кажется, переусердствовал в словах, но Галилей, безусловно, переступил границы приличия... Сын мне сказал, что Мария поощряла его, по крайней мере вначале, и что они просто повалились на пол... Если верить Галилею, она охотно содействовала ему, пока он не начал стаскивать с нее трусы, тогда и началась борьба...
Наи попыталась успокоиться.
– Завершение истории, как ее ни излагать, не очень приятное... Галилей не отрицает, что ударил Марию несколько раз, она закричала, а потом он придавил ее к полу и занялся трусами... Дверь-то он запер. Бенджи выломал ее плечом, прежде чем наброситься на Галилея... Из-за шума и ущерба, нанесенного оборудованию, Большой Блок явился немедленно, а с ним и куча свидетелей...
В глазах Наи стояли слезы.
– Наверное, это было ужасно, – проговорила Николь.
– Эта ночь сломала всю мою жизнь, – ответила Наи. – Все винили Галилея. Большой Блок взял его на контроль, а потом вернул в семью. Тут и Макс, и Патрик, и даже Кеплер, его родной брат, решили, что наказание оказалось слишком легким. И с тех пор, когда я пытаюсь просто намекнуть, _просто намекнуть_, что очаровательная крошка Мария _могла быть_ отчасти виновной в случившемся, все заявляют мне, что я «необъективна» и «слепо верю сыну»...
– Мария превосходно сыграла свою роль, – продолжала Наи с нескрываемой горечью в голосе. – Потом уж только она призналась, что по собственной воле целовалась с Галилеем («Не впервые, уже случалось», – сказала она). Но настаивала, что начала сопротивляться, _прежде чем_ он повалил ее на пол. После случившегося Мария проплакала целый час. Она едва могла говорить. Все пытались утешить ее, в том числе и Патрик. И, прежде чем она сумела сказать что-нибудь, все уже были убеждены, что Марию винить не в чем.
Тихо зазвенел колокольчик, отмечая окончание стирки. Наи неторопливо поднялась, подошла к машинам и переложила вещи в пару сушильных аппаратов.
– Все мы согласились, что Марии следует переехать в соседнюю комнату к Максу, Эпонине и Элли, – начала Наи. – Я подумала, что время залечит раны. Я ошиблась: все, кроме меня, относились отрицательно к Галилею. Кеплер даже не разговаривал с братом. Патрик держался вежливо, но отстранение. Галилей углубился в себя, перестал посещать занятия и большую часть времени проводил в атлетическом зале.
– Около пяти месяцев назад я отправилась к Марии и просто молила ее помочь Галилею... Я унижалась, Николь. Вот я, взрослая женщина, молила эту девицу... Сперва я по очереди просила Патрика, Эпонину и Элли походатайствовать за меня перед Марией. Наконец, она согласилась переговорить с Галилеем, – с горечью произнесла Наи, – но только после того, как мне пришлось выслушать попреки: дескать, она чувствует себя опозоренной после нападения. Еще она потребовала, чтобы Галилей перед встречей принес извинения в письменном виде и чтобы я сама присутствовала во время их разговора, дабы исключить неприятный поворот событий.
