Радуга тяготения - страница 431
По шоссе Голливуд, между таинственно крытой фурой и жидководородным танкером, зализанным, как торпеда, мы подъезжаем к целому каравану губных гармонистов.
«Хорошо хоть не бубны, – бормочет Жлобб. – Слава богу, в этом году бубнов поменьше».
Близится вечер, туда-сюда раскатывают общепитовские грузовики, стальные и как будто стеганые. Их рябь блестит, точно озеро питьевой воды после трудного пустынного перехода. Сегодня День Сбора, и мусоровозы дружно направляются на север, к шоссе Вентура – мусоровозный катарсис всех цветов, форм и степеней износа. Возвращаются в Центр, собрав скорлупу Сосудов…
Вой сирены застает вас обоих врасплох. Жлобб пристально глядит в зеркальце:
«У вас же при себе нет?»
Но сирена громче полицейской. Она обволакивает бетон и смог, затопляет бассейн и горы, растекается, и никакому смертному не добраться до ее границ… не дойти вовремя…
«По-моему, это не полицейская сирена. – Крутит кишки, вы тянетесь к ручке длинноволнового радио. – По-моему, это не…»
УХОД
– Räumen[398], – кричит капитан Бликеро.
Заправлены баки с перекисью и перманганатом. Гироскопы запущены. Наблюдатели съежились в щелях. В кузове урчащего грузовика лязгают убранные инструменты и снаряжение. Расчет загрузки аккумуляторов и сержант, вкрутивший чеку взрывателя, забираются следом, и грузовик уползает по свежим земляным колеям за деревья. Несколько секунд Бликеро стоит на пусковой площадке, озирается, проверяет, все ли в норме. Затем отворачивается и, тщательно отмеряя шаг, уходит к пункту управления пуском.
– Steuerung klar?[399] – спрашивает он мальчика за пультом управления.
– Ist klar[400]. – В огнях пульта у Макса жесткое, упрямо золотое лицо.
– Treibwerk klar?[401]
– Ist klar, – это Мориц у пульта ракетного двигателя. На шее у него болтается трубка – туда он сообщает Оперативному Пункту: – Luftlage klar[402].
– Schlüssel auf SCHIEßEN[403], – командует Бликеро.
Мориц поворачивает ключ в положение «СТАРТ».
– Schlüssel steht auf SCHIEßEN[404].
Klar.
Тут нужны длительные драматические паузы. Голова у Вайссманна должна бурлить последними виденьями кремовых ягодиц, стиснутых в страхе (что, ни единой струйки говна, либхен?), последнего занавеса золотых ресниц над умоляющими юными глазами, заткнутый рот пытается слишком поздно вымолвить то, что надо было сказать в палатке вчера вечером… глубоко в глотке, в пищеводе, где в последний раз взорвалась головка Вайссманнова хуя (но что это, прямо за содрогающейся шейкой, за Изгибом во Тьму Вонь И… Белое… Углом… Ждет… Ждет Когда…). Но нет, ритуал стиснул всех бархатной хваткою. Такой мощный, такой теплый…
– Durchschalten[405]. – Голос Бликеро спокоен, ровен.
– Luftlage klar[406], – окликает Макс от пульта управления.
Мориц жмет кнопку «VORSTUFE».
– Ist durchgeschaltet[407].
Пауза в 15 секунд, пока выравнивается давление в кислородном баке. На пульте у Морица вспыхивает свет.
Entlüftung.
– Belüftung klar[408].
Загорается лампочка включения двигателя: Zundung.
– Zundung klar[409].
Затем – «Vorstufe klar»[410]. Vorstufe – последняя позиция, с которой Мориц еще может откатить. Под Ракетой разгорается пламя. Густеют цвета. Тянутся четыре секунды – четыре секунды неопределенности. Даже ей нашлось место в ритуале. Высококлассный офицер управления пуском отличается от офицера, обреченного на посредственность, тем, что твердо знает, в какой миг этой колокольной и набитой преданиями паузы скомандовать «Hauptstufe».
Бликеро – мастер. Он довольно рано выучился впадать в транс, ждать озарения – и озарение не заставляет себя ждать. Бликеро никогда не говорил об этом вслух.
– Hauptstufe.
– Hauptstufe ist gegeben[411].
Пульт управления пуском защелкнут навсегда.
