Туманные январские сумерки; нас на веранде целая дюжина. Майкл и Эми, не раздеваясь, ухнули в ярко-синий бассейн, чтобы спасти чистильщика R2D2 от вечного рабского труда; папа устроил мамину голову у себя на руках и поворачивает так, чтобы ей было видно наши лазеры. Итан, бледный и раздражительный, проверяет заряд батареек и спорит с Дасти о какой-то мелочи; Линдсей лежит рядом с моей мамой и уже почти заснула; Эйб прыгает на батуте со Сьюзен, Тоддом, Эмметом и бедной, неуклюжей, толстой Мисти. Их четыре лазера бьют в небо, как и мой, и Карлы, и папы, и Итана с Дасти.
Мы расстелили у бассейна рекламное полотенце и легли на него. Тонкий хлопок защищает нас от временно остывшей земли. Я сказал Карле, что люблю ее. Отец меня услышал, значит, и мама тоже.
Я вспомнил слова одной маминой подруги: когда ты молишься, молишься искренне, ты посылаешь в небо четкий и мощный луч света. Как солнце, которое пробивается сквозь тучи в конце дождливого дня. Как прожекторы перед залом, где вручают «Оскар».
Мы с Карлой — все мы — режем тучи лазерами и фонариками, тянемся к небу, к краю вселенной точными технологиями. Я посмотрел на Карлу и сказал:
— Ты знаешь, что это правда.
Потом я подумал о нас. О детях, которые провалились в мультяшные ямы жизни… детях без мечты, которые жили, но не по-настоящему. Мы вышли по ту сторону ямы, проснулись и увидели, что мы целы и невредимы.
Я беспокоюсь за маму, думаю про Джеда… Потом оглядываюсь на Бага, Сьюзен, Майкла и всех остальных — и понимаю, что у меня снова есть то, чего так давно не хватало.
приветджед
