– Нет, ну если нельзя, то я не буду…
Так, препираясь и обсуждая вновь образовавшуюся в их дружбе проблему, они долго стояли в курилке, пока туда не заглянула вездесущая Алла Валерьяновна.
– Наташа, ты здесь? Давай бегом к Ивану Андреичу! Он тебя потерял!
– Ага, иду…
Иван Андреич встретил ее, как всегда, умильной старческой улыбкой. Если не считать того времени, когда… А может, и у него тоже про Анну спросить? Хотя нет. Не стоит беспокоить беспокойство…
– Как ваши дела, Наташенька? Я слышал, вы приболели немного?
– Все в порядке, Иван Андреич. Я уже совершенно здорова.
– Ну и замечательно. Сделайте-ка мне проект соглашения с «Инвестпроектом». И включите туда пункты о консалтинге, они наших аналитиков в помощь просят.
– Хорошо, Иван Андреич…
– Что-то вы сегодня слишком покладистая, Наташенька… И что, даже язвить не будете по поводу этого соглашения? Что оно «большое и пустое», «обо всем и ни о чем»?
– Иван Андреич, я…
– Да ладно, ладно, я же все понимаю… Это называется эгоизмом молодости, когда кажется, что все окружающие занимаются абсолютной чепухой… А у меня вот тут, между прочим, лежит благодарственное письмо от Союза предприятий строительной индустрии. Они пишут, что мы им очень помогли, что наш экономический анализ пришелся им кстати. Хотите почитать?
– Я вам верю, Иван Андреич.
– Что ж, и на том спасибо.
– А скажите, Иван Андреич… У вас никогда не было мысли взять себе вторую помощницу?
– Нет, никогда… А зачем? Вы меня как помощник абсолютно устраиваете… Вы умненькая, все делаете быстро и качественно. А то ведь знаете, как иногда бывает? Дашь человеку пустяковое задание, а он носится с ним целый день, как с писаной торбой, да еще и важный вид при этом делает. А почему вы мне такой странный вопрос задали, Наташенька? Насчет второго помощника?
– Да нет… Я просто так…
– Хм… Все равно странно. У нас и по штатному расписанию второй ставки помощника нет. Какие мысли вам чудные в голову приходят, однако!
– Иван Андреич, я еще хотела вам сказать… Ну, в общем, я прощения попросить у вас хотела…
– Да за что же, Наташенька?
– Есть за что. Вы простите меня, пожалуйста.
– Нет, определенно с вами что-то сегодня творится! Идите работайте, и пусть худые мысли больше не посещают вашу прелестную головку. Идите.
В дверях она обернулась, уверенная, что Иван Андреич смотрит ей вслед. И правда, смотрел. Добрая улыбка, добрый понимающий взгляд. Немного снисходительный. Что ж, он имеет право на эту снисходительность. Каждому – свое. Молодому – эгоизм, старому – снисходительность. Все находится на своих законных местах, как у людей и быть должно. Если ты среди этих людей живешь…
Придя вечером домой, Наташа прошлась по квартире, с удовольствием разглядывая знакомые вещи и чувствуя себя вернувшейся в родной дом после долгого утомительного отсутствия. Все здесь было то же самое и немного другое. Вот чашка на кухонном столе стоит, в которую она так и не налила в тот вечер чай, – улетела радовать Таечку счастливыми новостями. Вот пульт от телевизора, упавший с дивана на пол. Вот ноутбук притулился на краешке журнального столика. Ничего не изменилось. Правда, беспорядка прибавилось. На мебели – налет пыли, на паркете – тополиный пух клубками катается. Надо бы порядок навести, ужин хороший приготовить, скоро Саша с работы приедет…
Держа в голове все эти благие намерения, она опустилась в кресло перед журнальным столиком, чтобы посидеть пять минут. Просто так посидеть, вытянув ноги и почувствовать себя дома. Потом вдруг поняла, что сама себя и обманывает этими «пятью минутами», что вовсе не ради «просто посидеть» она в этом кресле устроилась. Потому что руки сами по себе потянулись к ноутбуку, пальцы пробежались по нужным клавишам, и вот уже заветный файл распахнулся перед глазами ею написанным текстом. Тем самым текстом, последним…
«… Она лежала на траве в неловкой, некрасивой позе, и тем не менее что-то завораживающее, притягивающее взгляд присутствовало в этой картине смерти. Не было в ней обычной горестной нелепости, наоборот, проглядывалось что-то вроде трагической продуманности, воплощенной в жизнь (или в смерть?) рукой умелого режиссера. Прекрасное юное лицо с зелеными, распахнутыми в небо глазами, удивленные дуги бровей, черные волосы, раскинувшиеся веером вокруг головы, и эта поза, неестественный излом тела, и похотливо задравшееся до бедер красное платье – все было будто продумано до мельчайших подробностей…»
