Сам я поспал от силы часа полтора — но не потому, что так уж сильно испугался мертвых костей или воплей чудовища. Мерукан заграбастал все одеяла и отключился минут через десять после того, как я смог разжечь огонь. А мне осталось только клевать носом, усевшись на мешок. Костер давал достаточно тепла, а сила Джаду подпитывала уставшее тело — я наверняка продержался бы без сна хоть трое суток… И все же целая ночь, проведенная под аккомпанемент ветра и вопящего ублюдка за грядой — совсем не то, после чего чувствуешь себя отдохнувшим.
— Оно… еще там? — осторожно поинтересовался Мерукан.
Тот, кого он называл ракшасом, будто услышал. Низкий хриплый вой снова донесся издалека и прокатился по расселине, эхом отражаясь от скал. Ближе к утру чудовище подавало голос все реже — но затыкаться насовсем, похоже, не собиралось.
— Агни милосердный… — Мерукан поежился, но тут же снова впился зубами в померзшую лепешку. — Я-то думал, оно, наконец, сдохло.
Вчера ночью он выглядел чуть ли не до смерти перепуганным, но утро, похоже, вернуло ему привычный настрой. Впрочем, дело могло быть и в другом — сам голос чудовища изменился. Если еще перу часов назад оно ревело так, будто собиралось прикончить все живое в радиусе трех миль, то теперь скорее скулило и завывало. Как дворняга с перебитой лапой — только на несколько октав ниже и так громко, что я всерьез опасался схода лавины.
Что бы там ни было — оно, похоже, страдало… Но это уж точно не повод знакомиться поближе.
— Вставай, сын ленивого ишака. — Я кинул в Мерукана подвернувшуюся под руку щепку. — Пора идти. Лучше бы нам перебраться через горы до заката.
— Я не собираюсь еще раз ночевать в этом холоде! Второй такой ночи я могу не пережить.
Мерукан выбрался из-под одеял и, поеживаясь от холода, принялся натягивать башмаки. Они наверняка снова вымокнут за несколько минут — и все же я не поленился стащить их с него и хоть как-то высушить у костра.
— Ты здоров? — спросил я. — Выглядишь так, будто всю ночь сношался с бешеной обезьяной.
— Лучше бы сношался. — Мерукан набросил на плечи одеяло и перетянул его ремешком на поясе. — Пожалуй, это была бы славная смерть… Уж точно не хуже, чем замерзнуть или быть сожранным ракшасами.
— Пойдем. — Я одним махом забросил на спину оба мешка и потянулся за мечом. — Возьми копье — тому бедняге оно уже точно не понадобится.
Мерукан кивнул и подхватил стоящую у стены палку с примотанным острием. Остальное я тащил сам, но он все равно еле успевал за мной — похоже, вчерашний холод не прошел бесследно. Я не услышал и слова жалобы, но видел, что ему тяжело шагать даже налегке. За ночь снега намело чуть ли не по колено, и никакой другой дороги не было — мы тащились по расселине прямо через сугробы, утопая чуть ли не по колено. Я не боялся застрять где-нибудь среди отвесных скал: если уж парень с пробитым черепом устроил здесь берлогу, выход точно должен быть… Но где именно? И сколько нам еще придется его искать?
Вчера мы шли через горы напрямик, выбирая самый короткий путь — но сегодня никакого выбора уже не осталось. Если бы я каким-то чудом и смог бы вскарабкаться на высоту в тридцать футов и вылезти на тропу, с которой мы свалились — вытащить Мерукана мне было бы попросту нечем. Судя по тому, что солнце уже заглядывало прямо в расселину, время понемногу приближалось к полудню — а я до сих пор не увидел ничего похожего на путь наверх. Пока мы только сделали крюк длиной мили в полторы-две, огибая скалы, и ничуть не приблизились к цели. И если не успеем до темноты…
— Ты слышал, откуда ревел ракшас? — тоскливо поинтересовался он у меня из-за спины. — Кажется, мы идем прямо ему в пасть…
— У тебя есть мысли получше, глиняная голова? Здесь кругом скалы! — Я обернулся и постучал ладонью по заснеженному валуну справа. — Если кто-то из богов дал тебе крылья — мог бы сказать и…
— Рик! — Мерукан вдруг попятился и уселся в утоптанный снег. — Это не…
Скала под моей рукой вдруг задрожала и пришла в движение. Камень заскользил по коже, уползая куда-то вверх… А я вдруг подумал, что даже в этом мире мне еще не приходилось встречать камни, покрытые мехом.
