Устав Стражи на случай встречи «в гостях» со схаргами предусматривал один-единственный вариант поведения: лихой разворот кормой к врагу и немедленное бегство. Вот только сейчас это во всех отношениях разумное правило было абсолютно бесполезным: «летающие тарелки» чужих окружали «Победоносец» Голицына со всех сторон и направлений, и чтобы не то что улететь, а просто сдвинуться с места, пришлось бы в буквальном смысле слова раздвигать их бортами катера. С другой стороны, стрелять, наверное, было бы удобно: и захочешь промахнуться – не сможешь. Другое дело – сколько после первого выстрела проживешь сам.
Впрочем, вопрос о стрельбе на повестке дня не стоял, и даже не из страха перед перспективой быть уничтоженным ответным огнем – свои шансы выбраться из данной переделки живым Иван и без того оценивал как чуть меньше, чем нулевые. Боевой монитор «Победоносца» не светился, и означать это могло лишь одно: С-пушка, единственное оружие катера, выведена из строя. Очевидно, это случилось еще до прохождения Врат, во время ухода от погони.
Сложив руки на груди – навигационную сферу он даже не стал брать в ладонь – Иван, искренне наслаждаясь каждой секундой, любая из которых легко могла стать для него последней, принялся ждать развития ситуации. Схарги, однако, тоже ничего пока не предпринимали. Ближние к «Победоносцу» «летающие тарелки» замерли неподвижно, более отдаленные слегка перемещались, отчего в их безбрежном море то накатывали, то отступали небольшие волны. Создавалось впечатление – ошибочное, скорее всего, но, тем не менее, устойчивое – что эффектное появление Голицына в самой гуще врага попросту осталось им незамеченным.
Так прошла долгая минута, за ней другая, вот и все пять уже минули, а Иван, к немалому собственному удивлению, все еще был жив, но при этом совершенно не представлял, что ему следует делать. Быть может, и схарги пребывали в таком же недоумении?
– Ну, что встали? – не выдержал, наконец, Голицын.
– Поналетели, понимаешь, просто проходу от вас нет…
На какой-то ответ он, естественно, не рассчитывал – его и не последовало.
– Стреляли бы уже что ли…
«Такова твоя воля?» – а вот на этот раз ответ внезапно пришел. Не на словах, разумеется – возник прямо у Ивана в мозгу. Именно так прошлой зимой Голицыну уже довелось «беседовать» со схаргом – на Земле.
– Э, нет, нет, это я так, к слову, – поспешно замотал головой курсант.
«Слово – мощное оружие».
Иван нахмурился. Что ж, по крайней мере, стрелять в него не стали. Пока что.
– Э… Я бы хотел убраться… улететь отсюда, – осторожно подбирая слова, проговорил он. – Домой, в свой мир.
«Иди».
Голицын вздрогнул. Вот так просто?
– Пропустите меня. Вы мне мешаете.
«Твоему возвращению домой мешаем не мы».
– Не вы? А кто?
«Твой корабль поврежден. В этом мире ему ничего не грозит, но стоит ему пройти Врата, хаос одержит локальную победу над порядком. Гибель неминуема».
Взгляд Голицына метнулся к приборной панели. Черт возьми, а ведь они правы! Все то прощальное попадание в корму! Очевидно, оно должно было повлечь взрыв в двигателе, но тут «Победоносец» очень вовремя успел уйти в тоннель, где действовали уже совсем иные физические законы. Но если катер хотя бы на секунду вновь вернется в нормальный мир…
Расцепив руки, Иван утер со лба выступившие там капли пота. Еще минуту назад он с философской отрешенностью ожидал неминуемой смерти, но теперь, после того как искра надежды внезапно вспыхнула во мраке неизбежности – вспыхнула, и тут же вновь угасла под грубым натиском алого аварийного сияния датчиков панели управления – Голицыну внезапно со страшной силой захотелось жить.
