— Ты спросил: «Что я имею против Ричи», и мне на ум приходят три ответа. Два из них — ложь, но зато их легче понять.
— А, так значит, я не смогу понять правду?
Митос, похоже, чувствовал себя не в своей тарелке.
— Почему? — настаивал Маклауд.
— Потому что ты недостаточно стар, чтобы разделить мою точку зрения.
— Ой, да иди ты!
— Вот видишь. Я ещё даже не начал объяснять, но уже не могу обойтись без снисходительного тона.
— Это уж точно.
— Я мог бы солгать и сказать, что не люблю Ричи, потому что его панковские замашки действуют мне на нервы.
— И это ложь, благодаря которой я не проникнусь презрением к тебе?
— Да. Пристойная ложь, не входящая в противоречие с моим поведением. Она подходит.
— Но это не правда? — вставил Джо.
— Нет.
— Ладно, приятель, тебе удалось завладеть нашим вниманием. Развей мысль. Что тогда будет правдой?
Митос кивнул Джо и осушил свой стакан. Налив себе по новой, он произнёс:
— Правда заключается в том, что я видел множество таких Ричи. Обычно их убивали до того, как они заслуживали право вообще быть упомянутыми, так что я не испытываю желания привязываться к нему душой.
— И всего-то? — рявкнул Маклауд, вставая и отпихивая свой стул; балансировавший на краю стола подстаканник упал на пол. Маклауд отвернулся к стойке, пытаясь справиться с клокочущей внутри яростью. За его спиной Джо выдохнул:
— Господи, Адам.
Повисла тишина. Взяв себя в руки, Маклауд снова оборотился к сидевшим за столом. Джо поглядывал на Митоса с отвращением, а Митос смотрел на Маклауда с выражением, которое трудно было определить: не цинизм и не враждебность, скорее… сожаление.
— Это правда, — сказал Митос тихо. — Именно поэтому я не люблю отвечать на подобные вопросы.
Маклауд не собирался мириться со сказанным; его гнев ещё не остыл.
— Значит, ты просто списал Ричи в расход. Это даже для тебя чересчур снисходительно.
— Я это знаю. Ты предпочёл бы, чтобы я солгал?
— Нет! Ты просто объясни мне, почему ты так уверен, что Ричи долго не проживёт?
Митос провёл рукой по своим коротко остриженным волосам.
— Потому что он очень типичен. Несомненно, некоторые молодые бессмертные обещают жить долго, но я хорошо знаю тип людей, которые не обладают этим потенциалом, и Ричи к нему относится. Ничего личного, Маклауд, это просто… моя точка зрения.
— Точка зрения! Это просто оправдание для того, чтобы ты мог вести себя как сука. — Маклауд принялся расхаживать вокруг стола, бросая на Митоса неприязненные взгляды. Митос рассматривал свой пустой стакан. — Если боишься сближаться с людьми, признай это, вместо того чтобы прятать свой страх за «мудростью веков». Тебе неизвестно будущее. Как ты смеешь списывать его со счетов только потому, что сам боишься страданий?
— Я такой, какой есть, Дункан Маклауд из клана Маклауд, — произнёс Митос. — И я пытаюсь донести до тебя, что в тех случаях, когда я говорю полную, неприкрытую правду, меня вышвыривают из человеческих сообществ.
Горечь в его голосе заставила Маклауда поумерить пыл. Он пытался понять смысл происходящего. Он знал, что в гневе становится не лучшим собеседником. Взглянув на Джо, он разглядел брешь в аргументации Митоса и снова бросился в атаку.
— Что насчёт Алексы?
— Алексы? — Митос вскинул голову и изумлённо поглядел на Маклауда.
— Да, Алекса! Что насчёт… — он осёкся, заметив боль на лице Митоса. Проклятье, он не желал всерьёз задеть старую задницу в этом споре. Это было всё равно что пролить кровь в дружеской схватке. Маклауд решил сменить гнев на милость. Не стоило упоминать в таком разговоре погибших любовниц.
Чуть мягче он продолжал:
— Не делай вид, что ты никогда не привязывался…
«…к людям, которые вскоре умрут». Он не мог заставить себя закончить фразу. Не при Джо. Не каждая битва стоила победы.
Митос подошёл к стойке. Маклауд попытался поймать взгляд Джо, но безуспешно — Джо гораздо больше интересовал ответ Митоса.
— Это другое.
Ну конечно. Маклауд уже совсем решил оставить этот разговор, но тут вмешался Джо:
— Каким это образом?
Маклауд вздохнул. У Джо было собственное право вмешаться в этой бой.
— Правду или пристойную ложь? — спросил Митос, изучая свои руки.
