- Но почему рудники должны искать именно мы? - услыхал он новый вопрос. - Разве наша Служба безопасности цивилизаций не имеет собственных нилотов?
Инспектор сокрушенно вздохнул.
- Конечно, мы располагаем первоклассными пилотами, - не сразу ответил он. - Но вы должны понимать, сколько глаз следит за нами и какую огласку получит это дело, если за него возьмутся наши люди. Не следует забывать, что большая часть галактики принадлежит планетам коммунистической системы. Если там узнают об утечке алланита… - оборванная им фраза была красноречивее самых веских доводов.
- А где гарантия, что его не добывают у нас под носом сами красные? - спросил кто-то.
- Дорого бы я дал за то, чтоб гак оно и было, - скептически хмыкнув, сказал инспектор. - Впрочем, можете считать свою версию гениальной, если это вас вдохновляет. Учитывая риск, а также исключительную важность предстоящей операции, - его голос приобрел металлические нотки, - Служба безопасности учредила небывалое денежное вознаграждение для пилота, который найдет алланитовые рудники. - И он назвал сумму, вызвавшую изумленные восклицания у видавших виды слушателей. - Ну а о деталях лучше расскажет наш хозяин, Генрих Астор.
- В течение последних дней мы попытались выявить в пограничном секторе все планеты, где могут находиться залежи алланитовой руды, - произнес начальник станции. - Их около десятка, так что на каждого из вас придется по две планеты. Сектор разбит на зоны поиска, - луч-указка запорхал внутри изображения галактики. - Учитывая небывалые размеры гонорара для победителя, мы решили, что эти зоны достанутся вам по жребию. Кто куда отправится, узнаете завтра перед самым стартом.
- За такой куш стоит поработать! - пробормотал кто-то из пилотов.
В зале вспыхнул свет. Оживленно переговариваясь, пилоты стали расходиться, лишь Эрвин не торопился покидать своего кресла. Казалось, он задремал, как незадачливый зритель на скучном спектакле. Когда ладонь начальника станции коснулась его плеча, он, однако, вскинул на него глаза, в которых не было и тени сонливости.
- А ты, похоже, не слишком рад встрече со старым другом, - заметил Астор, присаживаясь рядом.
- Просто я отвык от бурного изъявления чувств, - отозвался Эрвин. - Не забывай, что, в отличие от тебя, я обычный рейсовый пилот, для которого самая естественная обстановка - одиночество. К тому же, ты сегодня сообщил такое, что голова идет кругом.
Его взгляд скользнул по безукоризненному, волосок к волоску пробору моложавого собеседника.
- Ты почти не изменился, Астор, - не без зависти произнес он.
Начальник станции не мог скрыть довольной улыбки:
- Это лишь на первый взгляд. Мы оба постарели, дружище.
- Твоя правда, - согласился пилот. - Только очень непохоже это у нас вышло. Я старею в одиночестве, в пропахшей потом кабине рейсового корабля, разменивая жизнь на долгие изматывающие перелеты. «Персей» - словно галера, к которой я прикован, похоже, надолго. Ты же приобретаешь благородную седину на этом комфортабельном острове, олицетворяя власть в этой части галактики и спокойно наблюдая, как десятки подобных мне неудачников барахтаются в космической пыли. Ты проводишь отпуск на планетах с идеальным климатом, у тебя не выпадают волосы от жесткого излучения и не портится желудок от опостылевшей хлореллы. И разве трудно предсказать, кто из нас раньше придет к финишу, хоть стартовали мы одновременно.
- Похоже, ты меня упрекаешь в чем-то, - нахмурился начальник станции. - Только не пойму в чем. Кто виноват, что меня возвели в звание адмирала, а ты как был, так и остался рядовым пилотом?
- Рядовым… - пробормотал Эрвин. - Но я так хорошо помню обстоятельства, при которых мы расстались, словно это было вчера. Айса нет уже. Я… Что такое, в сущности, я сегодня? Пилот-неудачник со стажем. И лишь тебя возвели в адмиралы, - он исподлобья взглянул на Астора и, словно очнувшись, качнул головой. - Не обращай внимания на мои слова. Я иногда люблю поговорить сам с собой. Знаешь, собственные неудачи раздражают тем сильнее, чем заметней чужой успех. А ты само воплощение благополучия, Астор, вот меня и заело немного. Мне бы твои нервы… - Он улыбнулся, и улыбка эта вышла какой-то беспомощной. - Ты спокоен, будто ничего не произошло, а я уже не могу так. У меня дрожат руки, и ничего с этим не поделать. То, что вы с инспектором рассказали, невероятно. Боюсь, мы сейчас просто не в состоянии осознать, насколько это опасно.
