Он кивнул в том направлении, откуда дул ветер:
– Это может преследовать нас. Оно способно нас вымотать и даже убить.
– Ветер?
– В это время суток, в сумерках, ветра не бывает. В это время существует только сила.
Мы оставались на вершине холма еще около часа. Все это время, не переставая, дул сильный ветер.
Пятница, 30 июня 1961
Вечером после еды мы с доном Хуаном устроились на площадке перед домом. Я уселся на «своем месте» и занялся заметками. Дон Хуан улегся на спину, сложив на животе руки. Из-за «ветра» мы целый день не выходили из дома. Дон Хуан объяснил, что вчера мы намеренно побеспокоили силу, с которой лучше не шутить. Он даже заставил меня спать, укрывшись ветками.
Неожиданный порыв ветра заставил дона Хуана вскочить одним невероятно мощным прыжком.
– Вот черт! – воскликнул он. – Ветер ищет тебя.
– Не морочь голову, дон Хуан, – со смехом сказал я. – Меня на такое не купишь. В самом деле, нет.
Я не упрямился. Просто я никак не мог согласиться с тем, что ветер обладает собственной волей и может меня искать, равно как и с тем, что он на самом деле выслеживал нас и бросался к нам на вершину холма. Я сказал, что идея «ветра, обладающего волей» относится к очень примитивному мировоззрению.
– Хорошо, тогда что такое ветер? – вызывающе спросил дон Хуан.
Я терпеливо объяснил ему, что массы горячего и холодного воздуха создают различные давления и, вследствие их разницы, воздух перемещается в горизонтальном и вертикальном направлениях. Я довольно долго посвящал дона Хуана в основы метеорологии.
– То есть ты хочешь сказать, что ветер – это лишь результат взаимодействия холодного и горячего воздуха? – спросил дон Хуан с заметным замешательством.
– Боюсь, что так, – ответил я, молча наслаждаясь своим триумфом.
Дон Хуан, казалось, был ошарашен. Но потом он взглянул на меня и расхохотался.
– Все твои мнения – окончательны, – сказал он с ноткой сарказма в голосе. – Все они – последнее слово, верно? Но для охотника, однако, твое мнение по поводу ветра – чистейший вздор. Нет никакой разницы, каким будет давление – единица, две или десять. Если бы ты жил среди дикой природы, ты бы знал: в сумерках ветер становится силой. Настоящий охотник знает это и действует соответственно.
– Как именно?
– Он использует сумерки и силу, скрытую в ветре.
– Как?
– Если ему нужно, охотник прячется от силы, укрываясь ветками и лежа неподвижно до тех пор, пока не закончатся сумерки. И сила окутывает его своей защитой.
Движениями рук дон Хуан изобразил, как именно «сила» окутывает охотника.
– Это похоже на…
Дон Хуан замолчал, подыскивая соответствующее слово.
– Кокон, – подсказал я.
– Точно, – согласился он. – Защита силы окутывает тебя подобно кокону. Охотник может спокойно оставаться на открытом месте, и ни пума, ни койот, ни ядовитый клоп его не потревожат. Горный лев может подойти к самому носу охотника и обнюхать его, но, если охотник останется неподвижным, лев уйдет. Я могу тебе это гарантировать.
Если же охотник хочет стать заметным, ему нужно всего лишь подняться в сумерках на вершину холма. Сила зацепится за него и будет следовать за ним всю ночь. Поэтому, если охотник хочет совершить ночной поход или если ему необходимо всю ночь бодрствовать, он должен стать доступным ветру. В этом состоит секрет великих охотников – в смене доступности и недоступности точно на соответствующих поворотах пути.
Чувствуя, что несколько сбит с толку, я попросил его вкратце повторить все, что он сказал.
– Ты должен научиться сознательно становиться доступным и недоступным, – сказал он. – Хочешь ты этого или нет, но при твоем нынешнем образе жизни ты все время остаешься доступным. Ты всегда открыт.
Я запротестовал. Я чувствовал, что моя жизнь становится все более и более скрытной. Он сказал, что я его не понял. Быть недоступным вовсе не значит прятаться или быть скрытным. Это значит – быть недостижимым, то есть закрытым и защищенным.
– Давай скажем иначе, – терпеливо продолжал он. – Нет никакой разницы в том, прячешься ты или нет, если каждый знает, что ты прячешься. Из этого вытекают все твои нынешние проблемы. Когда ты прячешься, то об этом знают все; ты открыт и доступен, и каждый может в тебя чем угодно ткнуть.
