Он встал, лениво распрямился, самоуверенный, как всегда.
– Спасибо, Питер. Увидимся завтра.
Конечно! С чего бы ему расстраиваться из-за оплошности Питера! Сделка заключена, и пути назад нет. Тарик добился своего.
Когда дверь за Питером закрылась, Тарик обошел стол и непринужденно прислонился к столешнице.
Саре страшно захотелось разнести вдребезги непроницаемую маску, скрывавшую его чувства. Сколько еще обманов он замышляет? Нет, она больше не будет пешкой в его игре!
– Я никогда бы не попросила вас покрывать преступную деятельность. Знай я, что мой отец намеренно обманывал вас, я бы вообще не пришла к вам.
– Но твои желания не изменились бы, Сара, – спокойно возразил Тарик. – И ты добилась того, чего хотела: твой отец получил шанс оправдаться, а дети – остаться в безопасности.
Другими словами, все остальное не важно? Сара не собиралась сдаваться.
– И вы не постеснялись в средствах. Как далеко вы заходите, чтобы добиться своего?
Он ответил все так же спокойно:
– Я знаю, что люди обычно прислушиваются к голосу разума, когда взвешивают возможные потери и прибыли. Факты остаются фактами.
– Вы умолчали о фактах, – возмущенно напомнила Сара.
– Я не хотел причинять тебе боль, – сказал он с обезоруживающей простотой. – Сара, ты ведь ни в чем не виновата.
Но он причинил ей боль. И не раз. Его странное поведение все сильнее мучило и разочаровывало ее. И сейчас дело не столько в ее отце, сколько в честности Тарика. Что именно хочет он получить от авантюры, в которую вовлек ее?
– Тарик, я не ребенок. Я считаю, что лучше знать правду.
Не успели эти слова сорваться с ее языка, как она с ужасающей ясностью поняла: Тарик действительно все это время обращался с ней как с ребенком, до какой-то степени повзрослевшим, но все равно ребенком, которого надо баловать и оберегать.
– И какая была бы польза от этой правды?
– Я не хочу, чтобы вы решали за меня. – Сара вспомнила, сколько уже решений он принял за нее без обсуждения, сам себя назначив ее покровителем. – Снисходительность просто невыносима!
– Сара…
– Не говорите со мной таким тоном! – взорвалась она, с отвращением чувствуя, что он продолжает разговаривать с ней как с неразумным существом. – Какое вы имеете право распоряжаться моей жизнью?
Примирительная улыбка стерлась с его губ. Глаза потемнели.
– Сара, я пытался сделать для тебя все, что в моих силах… Если ты не ценишь…
– Почему вы не хотите признать, что я сама могу думать за себя? – Она заметалась по комнате, бормоча под нос: – Делал все, что в его силах… Делал все, что в его силах…
И неважно, что это похоже на правду. Такие слова мог сказать отец ребенку. Она больше не желала терпеть таких отношений и свирепо уставилась на Тарика – на мужчину, умело взявшего в осаду ее сердце и не открывшего свое. Она должна сорвать с него эту личину сдержанности и высокомерия.
– Вы явно представляете меня маленькой девочкой, которую надо баловать, ублажать подарками, – насмешливо воскликнула она, отчаянно жестикулируя. – Не имеет значения то, что мне двадцать три года и я умею постоять за себя. Вероятно, в ваших глазах я так и осталась двенадцатилетней девочкой.
Тарик стремительно распрямился, его тело напряглось, как струна, и Сару охватило самое примитивное злорадство. Если бы она могла сорвать с него одежду и добраться до настоящей правды, узнать, что он на самом деле чувствует к ней! Образ его почти обнаженного тела вспыхнул перед ее мысленным взором, взволновав и расшевелив дикое желание спровоцировать его, заставить дотронуться до нее.
– Ты говоришь чепуху!
– Неужели? Вы не признаете во мне женских желаний, женских чувств. Не искушай дьявола, Сара, не играй с огнем, – передразнила она. – Просто стой в сторонке и наблюдай, как умудренные жизненным опытом взрослые – например, Диона ван Хаузен – играют в эти игры.
Лицо Тарика потемнело от гнева, но Сара ликовала: наконец-то она задела его за живое! На мгновение она осознала, что не совсем справедлива к нему, но уже не могла остановиться. Ее нервы словно искрились, как оголенные провода, сердце билось все сильнее, мысли метались, сталкиваясь и путаясь.
