– Как давно это было?
– Как раз перед моим вылетом сюда. Первого декабря.
Сара прикинула время, которое он провел в Австралии, после того как она улетела с Тариком. Получилось четыре недели. Большой срок.
– Как держится мой отец? – с тревогой спросила она. – Я имею в виду… вы были удовлетворены тем, как он тренирует лошадей?
– Я уверен, что ваш отец старается, мисс Хиллард. – Питер с сочувствием посмотрел на нее. – Вы ведь понимаете, что только время покажет результат.
– Да, конечно. Я только… Я беспокоилась об Урагане… он так плохо выступил на Мельбурнском кубке.
Сара отчаянно искала способ выяснить, не выказывает ли ее отец особого отношения к фавориту.
– Об этом позаботились, мисс Хиллард. Я лично за всем проследил. С той стороны больше не будет никаких неприятностей, – уверил ее Питер, запирая картотеку.
Означает ли это, что Питер Ларсен нашел для Урагана другого тренера? Но ведь это исключает испытание Урагана в конце года?
– Как позаботились? Я не понимаю…
– Мисс Хиллард, вам совершенно не о чем беспокоиться. – Лицо Питера стало безжалостным. – Не сомневайтесь, букмекера, вымогавшего информацию у вашего отца, предупредили о том, что дальнейшая грязная игра с лошадьми Тарика не принесет ему ничего, кроме неприятностей. Очень серьезных неприятностей.
У Сары закружилась голова. Слова Питера разрушали все ее прежние представления, и то, что выплывало на свет Божий, было слишком безобразным. Ее сердце сжалось от дурных предчувствий, однако она должна была выспросить его, должна была заглянуть в банку с червями, приоткрытую Питером. Голос не слушался ее. Слова с трудом пробились сквозь сумбур ужасных мыслей, с трудом преодолели эмоциональный барьер и страх услышать приговор.
– Вы хотите сказать, что отец «сдавал» скачки букмекеру?
– Разве Тарик не говорил вам?
Сара смертельно побледнела.
– Значит, это был не стресс…
– Но вы должны знать. – Казалось, Питер спорит с собой, а не с ней. – Я был уверен, что Тарик попросил меня выйти, чтобы с глазу на глаз объяснить вам, как ваш отец злоупотребил его доверием.
– Почему Тарик скрыл это от меня? Если мой отец мошенничал… брал взятки.
Питер провел ладонью по лицу, тихо обругал себя, затем явно восстановил свою крепкую броню:
– Прошу прощения, мисс Хиллард. Видимо, ему было важно тогда успокоить вас.
– Пожалуйста… Я хочу знать.
– Вы должны извинить меня. Я проявил непростительную несдержанность.
Значит, правда. Несомненно, правда. Сара видела это по непроницаемому лицу Питера, по его непреклонной спине, когда он выходил из кабинета. Наверняка он отправился прямо к Тарику сообщить о своем промахе. И что потом?
Сару затошнило. Слова Тарика звенели в ее ушах… Вопрос доверия. Доверия, обманутого так, что прощение невозможно. И Тарик знал. Все то время, что она молила его о снисходительности, о понимании, о милосердии, он знал правду.
Он отослал Питера в тот момент, когда эта правда могла открыться. Если бы Тарик рассказал ей о мошенничестве тогда, каким был бы результат? Сара сосредоточилась, пытаясь вспомнить свои чувства в тот момент. Правда выбила бы почву из-под ее ног. Она бы умерла от стыда и сдалась.
Но Тарик не хотел подобного результата. Он предложил сделку, заставил ее принять его условия.
Ради чего?
Все, что было в следующие шесть недель, не давало ей ответа на этот вопрос.
Она чуть не сошла с ума, пытаясь понять, чего он от нее хочет.
Ну, все. Ее терпение лопнуло. Ей до смерти надоели его проверки и подшучивания. Ей необходимы ответы. И она получит их.
Немедленно!
