На многочисленных тренировках Ленайра давно уже привыкла моментально реагировать на всяческие неожиданности, потому сгруппировалась она почти машинально, ушла при падении в перекат и не очень-то пострадала, если не считать нескольких ушибов и синяков. И тут… Решение пришло мгновенно, и, схватившись за ногу, Ленайра взвыла, а для правдоподобности приложила себя по ноге рукоятью кинжала, чтобы синяк был побольше. Капельку магии иллюзии, бледности на лицо.
– Перелома вроде нет, – выпрямился, закончив осмотр, профессор Руорен, – но ушиб серьезный. Боюсь, мы не сможем дальше ехать, пока нога Герраи не пройдет.
– Что?! – взвыл Торвальд. – Но что делать?
Профессор развел руками:
– Бросить ее одну с таким повреждением мы не можем. А что, собственно, случилось? Ну, задержимся на три-четыре дня. Ничего страшного. Да и вам полезно будет припомнить практику жизни в лесу. Ищите место под лагерь. Старх, Каскон – на вас забота о пострадавшей. Самостоятельно она передвигаться не сможет – соорудите носилки и доставьте пострадавшую к месту лагеря.
Впервые за все время пути профессор взял командование на себя. Разница с Торвальдом была видна даже невооруженным взглядом. Приказы точны, все выполнялись моментально. Терий, правда, глядел на Ленайру очень настороженно, но опровергнуть вывод профессора не рискнул. Зато сообщил, что видел причину произошедшего… На время болезни Ленайры Дирия Карон получила направление на все наряды в очереди и без. И ей же поручили заботиться о нуждах пострадавшей, что настроения ей не подняло. Но из-за этой задержки все настолько оказались злы на нее, что Дирия высказывать какие-либо претензии просто не рискнула. А позже ее еще хорошенько пропесочил профессор на тему взаимоотношений в отряде. Досталось и Торвальду за его детские игры в обиженного и отказ налаживать работу в отряде.
– Я подниму вопрос по возвращении о твоем соответствии занимаемой должности. Что еще должно произойти, чтобы ты понял, что командир в походе не имеет прав на личные чувства?
Это как же нужно было разозлить всегда спокойного и отстраненного профессора, чтобы он выдал такое, не стесняясь в выражениях и не заботясь о чувствах подопечных?
Ближе к вечеру к лежащей на нарубленном валежнике Ленайре подсел Терий.
– Надеюсь, этот концерт не шутки ради и не из-за мелкой мести?
– О чем ты?
– Я видел не только причину твоего падения. И неуклюжим оно вовсе не выглядело. Так ли серьезна твоя рана? Может, предложить профессору еще раз провести осмотр?
– Полагаешь, это что-то изменит?
– Вот оно как? Ладно, спрошу прямо: зачем тебе это? Помнишь, ты говорила, что твои люди пошлют тебя далеко, если не услышат внятного ответа, зачем нужно делать что-то очень неприятное.
– Неправильно. Они сначала исполнят мой приказ, а спросят уже потом при удобном случае. А вот если ответ их не удовлетворит – тогда да, могут и послать.
– Не увиливай. Зачем? Только не говори, что реально пострадала.
– А если я скажу, что ради мелкой мести?
– Я в тебе очень сильно разочаруюсь.
– Гм… соблазнительно, однако. Но увы, как ни хотелось бы так сказать, но не из мести.
– Ты хочешь, чтобы я в тебе разочаровался?
– А зачем мне очаровывать того, кто решил занять удобную позицию наблюдателя и не вмешиваться в происходящее внутри отряда? Когда ты начал спорить с Торвальдом, я уж было подумала, что ты изменился, но, как показали дальнейшие действия, увы, ошиблась. Полагаешь, за такое я должна сильно тебя уважать?
Терий задумался. Кивнул.
– Ладно, понял. Но вот сейчас я могу вмешаться в происходящее, мне достаточно поделиться своими наблюдениями. Полагаю, как бы ты ни маскировалась, но серьезной проверки твоя нога не выдержит. А так и будет, если ты не представишь серьезные аргументы.
Ленайра вздохнула, потом поделилась своими размышлениями.
– Вот оно как… логично… А просто сказать… хотя да, кто б тебя стал слушать с этим идиотским бойкотом. М-да, даже в этой ситуации ты умудряешься добиваться того, чего хочешь. Ладно, я понял, буду молчать и в случае чего подыграю. Через неделю, говоришь? Значит, нам нужно задержаться в дороге как раз на эту неделю.
