Мне же пришлось скитаться в чужих краях, — устало молвил Пентамон, — к счастью, в некоторых местах нам еще оказывают гостеприимство: всем известно, что братья Синего клена — прекрасные целители и знатоки травяной магии, кое-где это еще ценится. А вот в Ларотуме истинных богов давно забыли. Хотя чего можно ожидать, если Тамелий был рожден чужеземкой, женат на чужеземке и все чужеземное ему по вкусу.
Лысая голова, словно склоненная под тяжестью мыслей упала на грудь. Вообще, видно было, что силы его на исходе.
— Куда же теперь вы направляетесь?
— Я должен внести ясность в это дело, и отвезти бумаги к графу Атикейро. А уж он решит, что дальше с ними делать.
— Но сейчас вам ехать опасно.
— Я переночую здесь, а отправлюсь в путь на рассвете, когда все еще спят.
— Могу составить вам компанию. Только ваша великолепная борода делает вас слишком заметным.
— Что ж, хоть это и не к лицу мне, но ради благого дела я готов пожертвовать ей.
— Вы это сделаете утром, а сейчас вам надо отдохнуть.
Кое-как устроив его на ночлег, благо ночи в тех краях были теплые, я тоже прилег под раскидистым деревом. Солнце ушло за кромку деревьев, и всюду легла тень, вечерние птички, не умолкая, щебетали, и под их ласковые песни я задремал.
Разбудил меня дребезжащий голос старца:
— Добрый юноша, подойди ко мне.
— Что вы хотите, отец?
— Кажется, я умираю.
— Да что вы болтаете. Вам еще жить сто лет.
— Не спорь со мной. У меня к тебе одна просьба. В одежде моей спрятаны те злополучные бумаги, проливающие свет на историю, о которой я тебе поведал. Ты должен передать их кэллу Атикейро. Найдешь их сам: у меня нет сил — пошевелиться. И еще: сними с моей руки перстень. Он может тебе пригодиться, если встретишься с Братьями Синего Клена, которых осталось на свете немного, но они держаться друг за друга. В случае чего — они смогут тебе помочь.
С этими словами, будто выдохнув из себя все силы, старик замолчал навечно.
Печально светили звезды, лес шептал своей ночной таинственной жизнью: что-то ползало и щебетало, носились светляки, и все было так безмятежно, что казалось странным желание некоторых людей нарушить столь роскошную благодать, всколыхнуть царственный мир леса. Душа старика потихоньку отлетала в мир теней, и больше не нуждалась ни крове, ни в пище, обретя свой вечный покой, — и клянусь, — я даже ему позавидовал на мгновенье.
— Свалил на меня свои мерзкие тайны и помер, старый хрыч, — проворчал я. — А что мне делать с ними? Я точно знал, что не хочу вмешиваться ни в какие интриги. Когда грызется свора — кошке лучше держаться подальше — не ровен час и ее порвут.
Настало утро. Отряхнувшись от росы, я перешел к делам земным, начав с дел скорбных: надо было похоронить старика — не тащить же его в Сафиру. Сняв перстень, обещанный мне, и разыскав среди жалких остатков вещей старика нужные бумаги, я предал его тело земле.
Совершив печальный обряд, я отправился в путь.
Явившись в город, я первым делом занялся выполнением поручения моего повелителя герцога Брэда. Каким-то образом, уладив все дела в быстрые сроки, видать, эта Сафира — действительно деловой город, я совершил небольшую прогулку. Осмотрев все достопримечательные места, сделав нужные приобретения и посетив некоторые развлекательные места, коих я оказался лишен в замке Брэда — все же, в ту пору я был молодым, полном жизненной энергии и разных естественных желаний, человеком, я, наконец, вспомнил и о встрече в лесу. Мне стало не по себе.
С одной стороны, я дал слово старцу, и я уже посвящен в эту историю, а нет ничего хуже тайны, которую ты носишь в себе. Она просто опасна для тебя, пока ты ее знаешь один. Разыскав Атикейро, я освобожусь от этой ненужной ноши, но с другой стороны поведав ему ее, я сразу делаюсь врагом для других не менее важных людей. Влиятельный клан Фендуко не простит мне вмешательство в это дело.
На всякий случай я зашел в одну харчевню отобедать. Может, процесс поглощения хорошей пищи способствовал созреванию моего решения, но я сделал свой выбор, сказав себе: "была — не была" и, расплатившись за обед, направился к дому Атикейро.
