Король медленно встал и, протягивая вперед руки ладонями вверх, прямо и спокойно посмотрел на проводника. И тот не выдержал, отвел глаза. И с кратким рыданием выскочил на улицу, под громы незаметно подкравшейся грозы. Было слышно, как он мечется по двору, круша все, что попадается под ноги.
Санди поднял чуть живого от страха трактирщика, сунул ему в руки кружку с вином. Король взглянул на притихшую ораву разбойников.
— Я не знал, что это был его друг! — с запалом крикнул Гаст. — Нас окружили, мы прорывались! Война есть война, я должен был спасти моих людей!
— Кто заплатил тебе за мою смерть? — тихо спросил Денхольм.
— Я не могу вам ответить. В определенных кругах существует определенная этика…
— Плевать. Только что мы спасли твою поганую шкуру. За тобой должок. — Король и вправду сплюнул и обнажил меч.
Гаст скользнул по нему насмешливым взглядом, но нежданно с него сползла напускная веселость:
— На вашем мече клеймо Лаэста, — еле слышно выдохнул он. — Как он к вам попал?
— Подарили, — кратко ответил Денхольм. — Не один ты плавал под его командой. Говори, пес!
Громила яростно рыкнул, но взял себя в руки, прислушиваясь к глухим проклятиям, долетавшим со двора.
— Немного я могу вам рассказать. С полмесяца назад нашел меня на севере человечек. Сам черный, как ворон, лицо прячет. Показывает ваш портретик и назначает за вашу жизнь такую цену, что можно иное малое княжество спокойно прикупить. Ну, думаю, нашел дурачка! А он мне вперед мешок золотой звонкой монеты и пару камушков. «В доказательство принесешь три пальца с левой руки и перстенек один неприметный. Тогда получишь остальное». Не понравился мне, ой как не понравился. Да и Семипалых я побаиваюсь. Но деньги нужны были — позарез, ребята в обносках ходили, последние сапоги доедали. Согласился на свою беду. Эх, Меченый, Меченый. Кабы раньше-то знать…
— Деньги лучше вернуть, Гаст Темный Гром, или как тебя там. Со слугами Той, За Которой Нет Трех, не стоит играть в прятки.
— Вы думаете?.. Не может быть… — растерянно развел руками громила.
— Тебе лучше уйти, Гаст.
Король стремительно повернулся к двери. На пороге стоял насквозь промокший проводник, до боли в пальцах сжимая посох.
— Уходи, иначе, боюсь, не сумею сдержаться. Я очень давно не убивал людей, мне не хотелось бы вспоминать, как это делается. Уходи.
— Как скажешь, Меченый, — вздохнул, грузно поднимаясь, громила. — Но ты гонишь нас в грозу, на мечи рорэдримов. Я ведь не знал…
— Уходи.
— Мне нечего стыдиться, — покачал головой атаман. — Твой приятель погиб как настоящий воин, в бою, за дело, которое считал правым. Он был крепким бойцом, и на моем теле еще не зажила его отметина. Но если я сволочь, возьми меч и докажи это. Клянусь яйцами Итани, мои люди уйдут без боя, как только я издохну. Отомсти за своего друга, Меченый! Боги нас рассудят!
Гаст принял из рук оруженосца свой двурушник и тяжело оперся на него, глядя спокойно и прямо. И король поймал себя на том, что ему нравится этот человек, несмотря на все его богохульства.
Эйви-Эйви поднял на него тяжелый взгляд. И отошел в сторону.
— Я не стану драться с тобою, Гаст Темный Гром. Не могу.
Громила презрительно сплюнул себе под ноги:
— Мне жаль, что мы встретились. В моей памяти ты остался тем храбрецом, что в одиночку захватил галеру. А теперь я вижу перед собой слезливую бабу. Сегодня ты предал всех, кого смог: себя, меня, старга твоего и даже доблестных рорэдримов, сбитых со следа. Я постараюсь забыть этот вечер, чтоб не позорить свое имя подобной дружбой.
Король испугался новой бешеной вспышки, но Эй-Эй лишь покорно кивнул, произнеся еле слышно:
— Как тебе будет угодно, Гаст.
— Пошли, ребята. Здесь нам и вправду делать нечего.
— Оставайтесь! — неожиданно для себя приказал им Денхольм. — Трактир большой, места всем хватит. А ты не перечь! — оборвал он возражения проводника. — Не можешь драться, так помалкивай!
— Верно, куманек! — горячо поддержал его Санди. — Не дело гнать в непогоду только что спасенных людей! И я вынужден согласиться с этим разбойником: ты трус и слезливая баба!
К концу его тирады Эйви-Эйви окончательно взял себя в руки:
