— Я же сказала, обычное проклятие, — пробормотала Вета. Будто это что-то объясняет.
— А, ну да. Самое обычное, и чего мы переполошились. Делов-то, — фыркнул Дойвего, усаживаясь на мокрую траву. В глазах рыцаря плясали отсветы пожирающего подношение огня.
— Судя по всему, в храмах Неба вы бываете только по праздникам, когда командир загонит? — В усталом голосе ровандиссийки сквозила неприкрытая насмешка.
— Что за глупости? — Возмутилась Леора, — с чего это в твою дурную голову пришла мысль, будто нас кто-то загоняет в храмы? Делать командорам больше нечего.
— Лучше бы было, — огрызнулась Вета. Ройвис с тревогой подумал, что девушку махинации с огнем утомили куда сильнее, чем она пыталась показать. Ну да ладно, в крайнем случае придется еще один день потаскать ее на закорках. Не впервой.
— Ну хоть о том, какое посмертие ожидает грешников и праведников, согласно учению Неба, вы в курсе?
— Ну ты нас совсем за отсталых держишь. — Фыркнула Леора. — Всякие там праведники попадают на Небо, в обитель Дев Удачи и других Крылатых, а грешники…
Воительница озадаченно заткнулась. Видимо, сообразила, куда клонит ровандиссийка.
— А грешники под грузом проклятий, коими осыпают их те, кому они при жизни причинили зло, падают в бездну, носящую то же самое имя. — Ехидно закончила Вета. — и там эти самые проклятия, облекаются в плоть и вечно терзают их, подвергая изощренным пыткам и издевательствам.
— Хочешь сказать, эта тварь вылезла из самой бездны? — Недоверчиво поинтересовался Ройвис. В отличие от той же Тальнаэры или Ровандис, в ордене не слишком-то привечали служителей Небесного культа. Гроссмейстер и капитул смотрели на миссионеров не столько как на глашатаев божьей воли, сколько как на шпионов да соглядатаев. Надо заметить, на то были ой какие веские причины. Рыцарь никогда не думал, что незнание подробностей религиозных постулатов окажет на его жизнь столь прямое влияние.
— Такое всегда случается во время войн и подобных событий, — Вета дернула плечом. — Правда, я никогда не думала, что мне доведется увидеть это не в книгах, а собственными глазами.
— Это не первая наша кампания, — проворчала Леора, — и раньше что-то я не видывала твари, которой меч вреда причиняет не больше, чем гнилая палка.
— Может, дело в масштабах? — Вступился за теорию Веты Дойвего, — все-таки предыдущие стычки не шли ни в какое сравнение с Ландышевым лугом.
— Страх, ненависть, страдания истончают ту грань, что отделяет наш мир от бездны проклятий, — пробормотала Вета, подавив зевок, — весть о поражении, думаю, как раз успела разнестись по всей Тиорте, так что в этих чувствах сейчас нет недостатка. Чем больше ужаса исходит из мира, тем тоньше грань между ним и Бездной. Вряд ли эта тварь — единственная, кто сумел проскочить в мир живых. Мистикам республики еще придется побегать по отдаленным деревням, выкорчевывая дыхание бездны. Если, конечно, они не посчитают это занятие излишней тратой времени.
В последних словах сквозила неприкрытая горечь.
— То есть как это «излишней тратой»?!
— Со временем Бездна затянет этих существ обратно.
— Вот только скольких за это самое время они успеют сожрать, или чего они там делают с людьми, — мрачно закончил за Вету Ройвис. Рыцарь сомневался, что ровандисцы с их снобизмом возьмутся носиться по захолустным деревенькам, выискивая пролезшую в мир жуть. Скорее уж решат, что сотня-другая крестьян не стоит подобных усилий.
— А эта гадина точно сгорит? — С опаской поинтересовалась Леора, покосившись на осевшую в пламя хибару. В воздух взмыли тысячи крохотных искорок.
— Ну, я на это надеюсь. — Особой уверенности в голосе Веты не слышалось.
— Ничего себе новости! Тогда какой безд… Зачем мы устраивали всю эту свистопляску? — Возмущения в голосе Дойвего было столько, будто он отдал под сожжение собственный дом.
— В книгах пишут, что огонь против этих созданий — самое эффективное оружие. Он способен лишить их материального обличья, а незримую сущность ввергает обратно в Бездну. — Вета говорила монотонно, будто читала одной ей видимый манускрипт.
— Ну так надо было не железом ее рубить, а факелом ткнуть, — нервно хихикнула Леора. Судя по всему, неуверенность Веты в кончине Проклятия не вселила в нее оптимизма.
