— О да, мы знали, что ты недоступный зверь! Живьем взять тебя — об этом и мечты не было. — Сыщик ехидно засмеялся. — За твою голову кое-что причитается…
Второй сыщик, обыскивая Григория, строго сказал:
— Показывай, где оружие.
Григорий медленно повернулся и, кивнув на кровать, сказал: — Там.
Сыщики вынули винтовки, револьверы, бомбы, патроны и приказали понятому, старосте Кудлаю, вынести все во двор.
— Теперь, господа красные, можете опустить руки, — сказал Дубов и, поигрывая револьвером, спросил: — Степан Иванович, говорят, вы отбирали у помещиков золото. Так вот, без канители скажите: где оно у вас?
Дидов поднял голову.
— Вранье. У меня руки золотые, я — сапожник.
— А если найдем?
— Ищите, — хмуро проговорил Дидов.
— Вы, Моськин, останетесь здесь, в этой комнате, — распорядился Дубов, обращаясь ко второму сыщику, — обыщите все детально, при вас будут он и она, — Дубов указал на Григория и Соню.
— Хорошо, — ответил тот. — Впрочем… не лучше ли было бы… — Он запнулся и добавил по-французски: — Мне кажется, связать бы им руки.
Дубов ответил тоже по-французски:
— Бросьте. Приступайте.
Моськин попросил открыть сундук.
— Ну, а мы, Степан Иванович, пойдем в другую комнату, — вежливо предложил Дубов.
— Пойдем, — ответил Дидов, метнув взгляд на диван.
«Взять или нет?» — мелькнуло в голове. Следуя за Дубовым, он поравнялся с локотником дивана, где лежал утюг без ручки, на котором сапожники разбивают подошвенную кожу. Утюг незаметно очутился в левой руке Степана. Он крепко сжал его, слегка завел руку за спину.
Дубов остановился в углу сеней.
— Открой, — приказал он Лизе.
Та быстро открыла свой сундук и стала вынимать белье.
— Позвольте, позвольте, сударыня, я сам посмотрю. — Он нагнулся и стал рыться в белье.
Вдруг Лиза услышала, как что-то сильно хряснуло, и Дубов упал с утюгом, глубоко вошедшим в его голову.
Дидов выхватил у Дубова револьвер и вскочил в соседнюю комнату. Гриша набросился сзади на другого сыщика. Рука, в которой Моськин держал револьвер, была зажата могучей рукой Григория. Степан подошел к Моськину.
— Глотай, гад, получай свинцовую валюту за мою голову! — и он выстрелил ему в лицо.
Понятой перепугался, бросил оружие и убежал.
— Ну, теперь быстро одевайся, Григорий, бежим! — скомандовал Степан.
Вдруг до братьев донесся женский крик. Кричала Соня. Она, ничего не понимая, бежала по деревне, прижав ребенка к груди.
— Убили! Убили!
Степан послал Лизу предупредить Соню, чтоб она бросала все и скорее бежала отсюда в город и там пряталась.
Братья быстро оделись, забрали оружие и скрылись в темноте.
3
Об убийстве двух сыщиков кричали все утренние газеты.
Генерал Гагарин приказал карательным органам во что бы то ни стало поймать Дидова.
Отряд человек в пятьдесят въехал на вершину горы, к Старокарантинским каменоломням. Едва успело подняться солнце, как жители города толпами потянулись к горе Митридат.
Над каменоломнями на холмах маячили всадники, казавшиеся издали черными статуэтками.
Всадники подъезжали к заходам каменоломен, спрыгивали с лошадей, заглядывали в темноту шахт.
Из темноты с лампочкой в руках, весь в известковой пыли, вышел каменорез.
— Старик, ты не видел там бандитов, братьев Дидовых?
Старик пожал плечами, устало и нехотя ответил:
— Нет, не видал.
— А скажи, — спросил офицер, начальник отряда, — если туда спуститься с фонарями, можно их найти?
— А бог его знает, — так же безразлично ответил старик. — Может, и найдете, только вряд ли. Много ходить надо. Да и сыро, зябко там… воздух непользительный.
— Он с ними заодно, — шепнул бледнолицый, в штатском костюме человек, подбежавший к офицеру.
— Зачем наговор? Мы каменорезы. Врет он!
— Молчать! — крикнул офицер и хлестнул старика нагайкой. — Старик пошатнулся, уронил лампу. Зазвенело стекло.
— Давай огней, фонари давай! — закричал угрожающе офицер. — Живо!
Старик зло взглянул на офицера.
— Сейчас принесу! — И, повернув в заход шахты, скрылся за выступом. Оттуда раздался его крик: — Накось, выкуси!
Пораженные офицеры начали стрелять в темный зев входа, где исчез старик.
В тупике туннеля, освещенном двумя коптилками, Дидовы увидели людей. Они долго смотрели, как в облаках копоти и известковой пыли работала семья каменореза.
