Артур затаил дыхание. Он чувствовал себя как смертник перед расстрелом и жалел, что в своё время не набрался храбрости, чтобы рассказать всё матери. Она бы поняла и простила, и нашла бы способ утаить от общественности его позор. А еще она и ребята из её охранного агентства разобрались бы с этими шантажистами. Артур о многом сейчас жалел, впервые в жизни ощущая себя полным глупцом.
Пастух тяжело задышал, крылья носа вздулись, из уголка рта потекла слюна. Выпучив глаза, он глядел на карандаш. Его рука напряглась, приподнялась, и Виктор тут же подсунул под неё блокнот. Старик закряхтел и, прилагая неимоверное усилие, нарисовал на бумаге кривой крест, после чего облегчённо выдохнул, обмяк и выронил карандаш.
- Ясно, - спустя несколько секунд сказал Виктор. - Другого я и не ожидал.
Артур не мог оторвать встревоженного взгляда от блокнота.
- Почему крест? Зачем он нарисовал крест? Прошу, скажи?
- Не бери в голову, - усмехнулся Виктор. - Пойдём, пора отвезти тебя домой.
Он подтолкнул Артура к дверному проёму, а старик прикрыл глаза, его губы сложились в жуткое подобие улыбки. Из радио, как по заказу, зазвучала музыка Эннио Морриконе "Одинокий пастух".
Вышли из дома и Артур сразу же сделал глубокий вдох. Ему казалось, что запахи мочи, лекарств и яблок впитались в кожу. Хотелось отмыться, залезть под душ и стоять под горячими струями не меньше часа. А Виктор, едва спустившись с крыльца, разразился мощным кашлем. Он буквально давился мокротой. К нему подбежал Свин, взял его под локоть.
- Опять таблетки не принимал, - сказал он с упрёком.
Виктор сплюнул, отдышался, вытер ладонью испарину со лба.
- Срать я хотел на таблетки.
- Не говори так.
- Заткнись и садись за руль. Пора нашего друга домой отвезти, - Виктор вырвал руку из ладони Свина и зашагал к "ниве". На ходу бросил: - Пастух крест намалевал.
- Кто бы сомневался, - Свин со злорадством покосился на Артура. - Кто бы сомневался.
Вдалеке полыхнула зарница. Откуда-то доносился тоскливый собачий вой. Тощая женщина, сильно ссутулившись, по-прежнему стояла возле открытых ворот. Она что-то бормотала себе под нос, рассеянно глядя на летающих вокруг фонаря мотыльков.
Артур занял место на заднем сиденье "нивы" рядом с Виктором и ощутил злость и жгучую ненависть к этим двоим типам, к вонючему старику, к чёртовой деревне. Внезапно вернулось высокомерие, которое породило смелую мысль о возмездии - не завтра, и не через месяц, а, возможно, через год, когда страсти улягутся, и жизнь войдёт в привычную колею. Возмездие за унижение. Это деревенское быдло, возомнившее себя крутыми гангстерами, должно за всё ответить. Не составит труда нанять крепких ребят, которые проклятую деревушку на уши поставят, а этот вонючий дом превратят в кучу головёшек. Прекрасная мысль, Артур решил не задвигать её на задний план.
Машина покинула двор. Виктор закурил. Он с жадностью делал затяжки и с грудным хрипом выдыхал дым в открытое окно. Когда докурил, посмотрел мрачно на Артура.
- Тебе, небось, любопытно, кто был тот старик? - и, не дожидаясь ответа, продолжил: - Я его считаю святым. У нашей со Свином мамаши не всё было в порядке с головой. Чёрт возьми, да она была настоящей психованной сучкой! До сих пор не понимаю, как её родительских прав не лишили. Мы тогда совсем пацанами были... Она подсыпала нам в чай снотворное и, когда мы вырубились, взяла да подожгла дом, а потом пошла в сарай и повесилась.
- Мне жаль, - вставил Артур.
- Серьёзно?
- Конечно.
Виктор рассмеялся и хлёстко, ребром ладони, ударил Артура по губам.
- Жаль тебе? Да ты, богатый мальчик, никогда и никого не жалел кроме себя. В следующий раз сначала думай, а потом свой поганый рот открывай. Ну-ка, Свин, выдай нам подходящую пословицу?
Свин, не задумываясь, отчеканил:
- Слово не воробей, вылетит - не поймаешь, - и тут же добавил: - Помолчи, за умного сойдёшь.
- Молодец. А теперь прибавь газу, а то ползём, как черепахи.
Артур вжался в сиденье, из лопнувшей губы текла кровь. Поднявшее было голову высокомерие, трусливо ретировалось, уступив место обиде и страху.
- Ну, так я продолжу, - заявил Виктор, вглядываясь в ночь за окном. - Пастух нас тогда спас. Единственный, кто бросился в горящий дом. Вытащил сначала Свина, затем меня. И просто чудо, что ни мы, ни он, не получили ни единого ожога. Я думаю, всё это было каким-то умыслом свыше. Мать удавилась - царство ей, суке, небесное, дом сгорел, но Пастух не оставил нас на произвол судьбы, оставил жить у себя. Уму разуму учил, сделал из нас людей.
