И Сэнди объяснил, каким образом в именах хакхлийцев отражается их происхождение и общественное положение, и что номер, стоящий после имени, обозначает серию кладки оплодотворенных яиц в холодильниках, после чего пришлось объяснить, что такое эти самые холодильники и зачем хакхлийцы замораживают яйца, едва они снесены: чтобы не перегрузить корабль, чтобы численность экипажа не превысила количество, которое корабль способен нести.
— Полли считает, что вам, людям, тоже стоило бы подобным образом поступать,
— крикнул Оби через разделявшие их три СТОЛИКА, — и тогда вы не попали бы в беду.
— Поблагодарите ее за добрый совет, — сказала Маргарет.
Сэнди пристально взглянул на нее. Слова и тон, которым они были сказаны, не совпадали.
— Ты иронизируешь, да?
Маргарет хотела ответить, но вдруг чихнула. Сэнди встревожился.
— Тебе плохо?
— Скажи просто: «Будь здорова!» — и все. Я в порядке. Ты что–то спросил?
— Я хотел…
— Погоди, я вспомнила, — перебила его Маргарет. — Ты прав, Сэнди. Это ирония. Твоя подружка Полли гладит против шерсти.
Сэнди взглянул на Маргарет с изумлением.
— Против шерсти? Но у тебя…
— Умоляю тебя, Сэнди! Она меня раздражает, вот что я хотела сказать. Извини.
— За что? Меня она тоже раздражает и всех остальных. Полли любит строить из себя начальника, поэтому ее в когорте никто не любит.
— Правда? — Кажется, Маргарет немного успокойлась. — Ну, хорошо, — сказала она. — Спасибо, что объяснил. А то бы я подумала, что все хакхлийцы такие нахрапистые.
— Нахрапистые?
— Ну, то есть неприятные, недружелюбные. Кстати, вот Оби мне по душе,
— добавила она, глядя в дальний конец террасы, где Оби упражнялся в прыжках в высоту.
— Иногда он ведет себя как мальчишка, но очень мил.
— Оби — мой лучший друг, — сказал Сэнди. Он не совсем понял, что в данном контексте означает «милый», — хотел было спросить, но потом передумал.
— Он и я, мы вместе выросли и всегда были друзьями, понимаешь…
— И он зевнул.
— Ты не высыпаешься?
— Нет, просто я сплю меньше, чем вы, но чаще, — немного обиженно сказал Сэнди.
— На корабле мы спали всего по две двенадцатых, а просто лежать в кровати не могу. Но прошлой ночью, — добавил он, — я не спал, потому что работал.
— Вот как?
— Я написал еще одно стихотворение, — сказал Сэнди и передал листок бумаги Маргарет.
Написано
сие
для
моей
дражайшей Марджи
которую я боготворю
грешной моей душой
с надеждой что мы
много много раз
грехам сим
предадимся, совмест–но, то есть вместе с
моей сладчайшей Маргарет
счастливо и очень часто.
Любовь! Дада!
Любовь! Дада!
Любовь! Дада!
Любовь! Дада!
Да! Ты!
Маргарет посмотрела на Сэнди, но Сэнди так и не смог однозначно истолковать ее взгляд. Некоторое время Маргарет молчала, потом заметила:
— На этот раз у тебя определенно получилась женщина, что уже хорошо. — Она вернула ему стихотворение.
Сэнди рассчитывал на большее.
— Тебе не нравится?
Она взглянула на него с шутливым отчаянием.
— Конечно же, понравилось! В своем роде. Ты решил перейти к сути дела, не так ли? И любой женщине понравится, если для нее сочинят стихотворение, правильно?
— Не знаю. Я надеюсь, что понравится.
— Обязательно. И я не исключение. Но, видишь ли… — Она нерешительно помолчала. — Видишь ли, Сэнди, я боюсь запутаться. Понимаешь? У меня работа, обязанности, и мне не хотелось бы вмешивать сюда личные отношения… Ты понимаешь меня?
— Больше целоваться не будем? — с сомнением произнес Сэнди.
Она засмеялась и пригнула голову, потому что рядом неожиданно приземлился Оби. Он заглянул через ее плечо и спросил:
— Значит, он все–таки показал тебе стихотворение?
— Да, показал.
— По–моему, отличное стихотворение, — как верный друг, похвалил он произведение Сэнди.
— Жаль, что на английском. Если хотите, Сэнди напишет еще лучше, но по–хакхлийски.
— Не оставишь ли ты нас в покое? — резко спросил Сэнди.
Оби обиженно взглянул на него и упрыгал прочь. Сэнди сказал с виноватым видом:
— Он очень обрадовался, что мы летим в Нью—Йорк. Никак не может успокоиться.
— Нью—Йорка, собственно, больше нет. Мы не совсем в Нью—Йорк отправляемся…
— Ну, просто Йорк, хорошо. Или как там еще вы его называете? Все равно. Мы столько старых фильмов смотрели… и Оби еще очень молод.
