Его тон удивительно искренний.
Но я знаю больше, чтобы соблазниться на это.
Циклон Райдена рвет и швыряется все, пока не закончит.
Ничто не может выстоять у него на пути.
— Думаешь, ты такой умный, — говорю я, мне слишком противно, чтобы удержать гнев. — Думаешь, что ты какой-то храбрый лидер, предназначенный, чтобы править миром. Но ты просто дурак, кричащий на ветер, пытаясь притвориться, что он сильнее.
Порывы гудят вокруг меня, делая песню перезвонов ветра глубже и зловеще.
— Ну, — говорит он, медленно поворачиваясь ко мне. — Ясно, у меня есть ответ.
Он поглаживает ворона какое-то время.
Потом хватает его за шею, покрытую перьями.
Другая ворона кричит и мечется в своей клетке. Я чувствую её ярость и боль, разносящиеся по воздуху.
У воронов одна пара на всю жизнь.
Она будет оплакивать эту потерю до последнего вздоха.
— Сентиментально, — говорит Райден, когда я удерживаюсь от слез. — Такие опасные отходы. Твоя мать мне это доказала. И сейчас я тебе это докажу.
Он оборачивается, сбивая меня на землю кнутом ветров… но еще раз мой Западный спасает меня от большей части боли.
— Ветер не спасет тебя от лезвий. Ты думала, что я забыл? — Его кнут скользит по моему боку, прямо там, где его ветрорез оставил свою зубчатую глубокую рану. — Ты думаешь, что чувствуешь страх… но это сомнение. Твоя сущность знает, что это не твоя борьба. Ты — Восточная. Твои ветры- оставшиеся в живых. Но слишком поздно передумать.
Он рывком поднимает меня на ноги и прижимает свой нож к моему правому плечу. Иглоподобное лезвие режет через мое пальто, будто густая ткань сделана из воздуха.
— Одно слово, — говорит он мне. — Одно слово из языка Западных.
Я сосредотачиваюсь на одиноком вороне, кричащем об утрате своей пары:
— Я никогда не буду тебе помогать.
Тогда меня жалит боль.
И снова.
И еще раз.
— Никаких слез, — говорит он, и я не могу сказать, в ярости ли он или впечатлен. — Не волнуйся, они придут. — Его дыхание влажное в моем ухе, когда он шепчет, — Мой ветер говорит, что твой драгоценный Западный в пути. Он будет здесь сегодня вечером. Потом начинается самое интересное.
Я чувствую новое жало на моем левом плече на этот раз. Дольше, чем другое, но я слишком ошеломлена, чтобы реагировать.
Вейн идет за мной.
Мысль режет глубже, чем лезвие Райдена, когда тот режет меня снова и снова по спине.
— На данный момент этого достаточно, — говорит он, вкладывая нож в ножны. — Не хочу, чтобы ты потеряла слишком много крови. Я не хочу, чтобы ты проспала тот момент, когда я буду разрывать твоего возлюбленного кусок за куском.
— Я думала, что ты хочешь заполучить его силу.
— Так я ее получу. Ты с матерью похожа и в этом. Вы обе в лепешку расшибетесь, чтобы защитить своих мужчин.
Он тянет меня обратно в темницу, почти вывихивая плечо в процессе.
Новый Буреносец ждет нас там, женщина с черными, острыми волосами. Я предполагаю, что она — Налани.
— Заключенному нужна новая одежда, — говорит Райден ей, пихая меня в ее руки. — Но не лечи ее раны. Я хочу, чтобы остались шрамы.
Налани кивает.
— А что касательно того? — Она указывает на камеру Гаса. — Он долго не протянет. И он начинает вонять.
Райден морщиться, когда принюхивается:
— Брось ее к нему. Пусть смотрит, как его жизнь уходит. И когда он уйдет, принеси мне тело.
Он покидает нас, моя новая охранница пихает меня в камеру Гаса и швыряет мне серую униформу.
Гас, кажется, без сознания, но я все еще отхожу так, чтобы он не видел, и выскальзываю из своего изодранного платья. Теплая влага покрывает мои руки, когда я снимаю неуклюжую куртку, но раны чувствуются незначительными. И мой Западный щит делает все, что может, чтобы успокоить их.
Когда я переоделась, я проверяю Гаса. Его кожа чувствуется липкой и горячей, его дыхание вырывается сырым хрипом.
Я разрываю остатки моего платья и перевязываю столько его ран, сколько могу.
— У него внутреннее кровотечение, — говорит мне Налани. — Ничто не может исправить это.
Рыдания горят в моем горле, и я подавляю их, напоминая себе, что есть причина, по которой только наши медики знают, как лечить раны и вправлять кости.
Ветер — это наш спасательный круг.
