Публичное поведение поэта во многих случаях стало важнейшим контекстом, определившим восприятие его произведений читающей публикой. Что же касается внелитературной среды, то здесь публичное поведение поэта приобрело самостоятельное эстетическое значение. Возможно, что таким образом оказывались задействованными представления о профетической роли поэта, сложившиеся в русском обществе[247]. Так провинциальный, военный в силу своего пограничного положения, лишенный всякой литературной жизни Кишинев признал за Пушкиным право вести себя так, как он себя вел, потому что, с точки зрения провинциальной публики, так и должен был себя вести настоящий поэт.
Обритый после болезни, Пушкин носил ермолку. Славный стихами, страшный дерзостью и эпиграммами, своевольный, непослушный, и еще в ермолке — он производил фурор. Пушкин был предметом любопытства и рассказов на юге и по всей России[248].
Что же касается самого Пушкина, то он, формируя доступными ему средствами биографический контекст своих произведений, пытался определять их восприятие.
Это и есть в чистом виде интересующий нас автобиографизм.
5
В творческой истории послания В. Л. Давыдову одним из нерешенных вопросов является вопрос о том, почему стихотворение не было отправлено адресату. Это невозможно объяснить незаконченным характером послания, оно вполне закончено.
Вероятно, что-то развело или даже поссорило поэта с В. Л. Давыдовым; по крайней мере, биография поэта не содержит в себе следов дружбы с декабристом после марта 1821 года.
Поводов к возможному охлаждению могло быть несколько, и прежде всего злые эпиграммы, которые Пушкин написал на брата Давыдова, А. Л., и на жену последнего, А. А. Давыдову. Но могли быть и другие причины; о том, что в отношениях поэта с декабристом имели место серьезные разногласия, свидетельствовал И. И. Горбачевский: «Его ‹Пушкина› прогнал от себя Давыдов»[249]. С Пушкиным Горбачевский знаком не был, но В. Л. Давыдова по сибирской каторге и жизни на поселении знал хорошо.
Добавим от себя еще одну вероятную причину расхождений Пушкина с В. Л. Давыдовым. Радикализм Пушкина 1821 года мог восприниматься им не как патриотическое чувство, а как выражение личной обиды на императора за ссылку. И конечно, экстравагантное поведение кощунствующего поэта никак не вписывалось в рамки коллективного поведения декабристов, в особенности тогда, когда просветительские установки сменились конспиративными.
Отметим, что стихотворение писалось уже в то время, когда благодушные дискуссии Союза Благоденствия отходили в прошлое. В. Л. Давыдов был исключительной фигурой в пушкинском окружении именно потому, что он являлся деятельным сторонником конспирации. Как конспиратор, он противостоял другим радикалам, знакомым Пушкина, составившим Кишиневский кружок Союза Благоденствия, — М. Орлову, В. Раевскому, К. Охотникову. Кишиневские декабристы и в 1821–1822 годах продолжали действовать в рамках принципов Союза Благоденствия, сохранив в своем поведении просветительский и относительно открытый характер политического самовыражения. Но для конспираторов из Южного общества экстравагантный либертинаж Пушкина был опасен и чужд.
Идейная проблематика стихотворения Пушкина «Кинжал»
Репутация самого революционного произведения Пушкина укрепилась за стихотворением «Кинжал» как в оценках исследователей[250], так и в отзывах современников. Первым стихотворением, проникнутым «суровым якобинством и глубокой ненавистью к существующему строю», назвал «Кинжал» А. Мицкевич[251]. Английский путешественник Томас Рэйкс, беседовавший с Пушкиным в 1829–1830 годах, определил «Кинжал» как «стихотворение, которое при существующих обстоятельствах ни один деспотический государь не мог бы никогда забыть или простить»[252]. Французский писатель и журналист Ж. Ф. Ансело, впервые обнародовавший стихотворение (в прозаическом переводе на французский язык)[253], охарактеризовал «Кинжал» как стихотворение, «которое отличается „республиканским фанатизмом“ и может служить примером тех идей, которые бродят в умах русской молодежи. Эти идеи ‹…› „могли бы привести к преступлению целое поколение“, если бы не „мудрость монарха“»
