Письмо твое привез мне Сережа, который был в это время по делам в Туле, и прочел его раньше меня. Он говорит, что ответил по всем пунктам; на твои запросы, стало быть, я прибавлю только одно — следуй во всем его совету, который вполне совпадает с моим, а я благодарю тебя за доверие, которое ты мне оказываешь, советуясь со мной относительно своей: службы. По своей любви и слушаясь сердца, я бы просто сказала: бросай службу и возвращайся в Россию, в семью, где тебя желают и ждут с нетерпением. Но любя тебя невыразимо нежно, я присоединяюсь к совету Сережи: проси, как ты хочешь, 9 месячный отпуск, но не уходи со службы; вернувшись в Россию, ты можешь быть адъютантом при каком-нибудь генерале и подвигаться в чинах. Впрочем, милый мой, я высказываю лишь свое желание, а никак не даю совета. Советовать тебе могут братья, куда лучше моего. Единственное, о чем я тебя умоляю, не ходить больше в походы; подвергаясь всем этим опасностям, ты не получил ни выгоды, ни награды. Ах, ежели бы ты знал, какое я переживаю горе, когда я долго без известий, думая, что ты в походе, среди всех ужасов войны, и я содрогаюсь от страха от всего того, что подсказывает мне воображение, особенно с тех пор, как я прочла твое последнее сочинение (Набег, рассказ волонтера). Оно произвело на меня такое впечатление, что я с трудом удерживала слезы, слушая его в чтении. Сережи. Ты описываешь всё так верно, так натурально этот набег, в котором ты участвовал волонтером, что я вся дрожала, думая, о всех опасностях, которым вы с Николенькой подвергались, и усердно благодарила, всевышнего, что он сохранил вас целыми и невредимыми.
Объявляю тебе скорый отъезд Валерьяна и Маши в Пятигорск; они выезжают 4 или 5 мая. Поездка эта нужна, вернее необходима для нашей, милой Мари, которая очень слаба здоровьем, особенно с тех пор, как у нее была холерина. Перемена климата и места может принести ей существенную пользу, даже до лечения минеральными водами. Приедешь; ли ты к тому времени в Пятигорск, дорогой Léon? Ей было бы так радостно видеть тебя после двухлетней разлуки. Милый Николенька будет там. наверное; он писал Валерьяну, что, вскоре после Пасхи, он поедет в Пятигорск приготовить им квартиру. Дай бог, чтобы всё устроилось по их: желанию. Я буду жить в Покровском в их отсутствии; мне поручают детей, и хотя эта ответственность меня смущает, я не решилась отказать им, боясь огорчить нашу милую Мари; при ее слабом здоровье всякое волнение ей вредно...». — (Оригинал по-французски; публикуется впервые, подлинник в АТБ.)
Еще до получения письма Толстого к Т. А. Ергольской от 24 марта гр. С. Н. Толстой 12 апреля начал письмо ко Льву Николаевичу, вторая; половина которого написана уже по прочтении Сергеем Николаевичем письма Толстого к Т. А. Ергольской от 24 марта. Приводим это письмо (неполностью):
1853. Тула. 12-го апреля.
Знаешь, отчего я тебе не пишу часто, Лева, это я недавно узнал сам. Я всё собираюсь тебе писать чрезвычайно много и потому всё откладываю это день за день, и уж теперь накопилось столько вещей, что уже нет возможности всего написать, поэтому я и решился тебе писать только несколько слов, а все самые интересные по-моему вещи я не пишу потому, что им бы конца не было, а о себе я тоже уведомлять не буду. — Видишь, и в коротеньком письме одно предисловие заняло четверть листа. Теперь я живу в деревне, и как-то выходит так, что действительно по случаю хозяйства, которым я пристально занимаюсь, всё не найдешь свободного денёчка тебе написать, ибо, чтобы хорошенько тебе написать, надо не час, а день, да и лень тоже немного причиною моего молчания. Что это значит, что вы ни тот, ни другой не пишете? Знаешь ли, что и мне иногда, приходят дурные мысли. Вам с Кавказа надо писать почаще, одно, что меня успокаивает это то, что Хлопов сказал, что, есть ли что случится, то сейчас и без него напишут. Твой Набег, просто, как бы его назвать... очень, очень хорош... или я давно не читал ничего, что бы мне так пришлось по сердцу. Нет, и этим я не выражаю того, что хочу тебе сказать да ну просто... малина да и только. Знаешь ли, что я за месяц перед тем, как получить 3-й № «Современника», знал по Ведомостям, что в «Современнике» напечатан Набег Рассказ Волонтера Л. H., автора Истории моего детства. Тут как нарочно началась ростепель, и целый месяц я был в ожидании. Знаешь ли, что, зная тебя, кажется мне, довольно хорошо, я боялся, что этот рассказ тебе не удастся, чтобы тут невольно не ввернулось бы какое нибудь гусарство, или именно, как ты говоришь, Мулла-Нурство, даже если бы этого и не было, многие порядочные люди могли бы на разные вещи, вовсе не гусарские, смотреть как на гусарские. Одним словом, заглавие
