Старый ятак вынул сигарету изо рта, старательно стряхнул пепел и сказал:
— Ошибаешься, господин офицер! Не смерть мне страшна, а жизнь жалко… У меня есть просьба к тебе…
— Говори, — сказал поручик и приподнял козырек фуражки.
— Пощади ребят… Меня… это самое… убей, а их — оставь… Взгляни на них, совсем ведь молодые, зеленые еще… Как подымется рука?..
— Не имею права, дед… Я и эти скоты — всего лишь исполнители.
Продолжать разговор не было смысла.
Светились огоньки сигарет, где-то за скалами неистовствовала буря. Словно дуло заржавевшего орудия, зиял темный вход в шалаш.
— Чтобы утешить тебя, дед, сообщу одну тайну. — холодно усмехнулся офицер и бросил окурок в сторону трепещущей в листьях луны. — Племянник Стефана Грозданова останется живым. У его дядюшки связи, деньги, вот он и сумел спасти его от пули…
— Зачем же его привели?
— Так захотел его дед… Чтобы это послужило парню хорошим уроком, чтоб всю жизнь помнил… И я лично преподам ему этот урок, посмотришь…
— Хорошо, если так, — вздохнул старый ятак. Огонек сигареты уже жег ему пальцы, но он все не мог с ней расстаться.
Офицер взглянул на часы, на группу жандармов и сказал:
— Пора… унтер. Будешь вызывать их по списку.
— Слушаюсь! — Рядом с поручиком встал щуплый жандарм с очками на носу. Он вытащил из кармана лист бумаги и осветил его огоньком немецкой зажигалки.
— Начинай! — нетерпеливо сказал поручик.
— Недялко Русинов — Делчо. — Голос унтера прозвучал, как лязг ржавого железа.
— Шаг вперед! — скомандовал поручик.
Из шеренги ятаков вышел высокий юноша с прилипшим ко лбу русым вихром. Его голубые глаза устремились куда-то поверх фуражки офицера, руки бессильно повисли, как плети.
— Скажешь что-нибудь? — спросил поручик и застегнул твердый воротник кителя.
На поляне звенела напряженная тишина. Только светились огоньки сигарет жандармов да билась о скалы теплыми, огромными крыльями буря. Пахло молодой зеленью, свежей дубовой корой, росными травами.
— Ничего… — едва шевельнулись растрескавшиеся губы юноши.
Офицер вынул пистолет из кобуры и выстрелил ему в лоб, точно туда, где прилип русый вихор. Раздался слабый звук, будто кто-то наступил на черепицу. И вдруг перестало пахнуть молодой листвой, свежей дубовой корой и росными травами. Запахло смертью. Делчо не понял, что случилось, только ноги вдруг подкосились и, когда пальцы его длинных утомленных рук коснулись травы, упал ничком. Луна тоже упала с ветки, на которой висела, с трудом удержавшись на другой ветке.
— Эй, как тебя там, Павел Грозданов, что ли? — крикнул поручик и еще дымящимся пистолетом указал на последнего в ряду ятака. — Отнеси его в укрытие!
Павел поколебался миг, левая щека у него дрогнула, вытянулась и сильно дернула верхнюю губу; вокруг прямого, слегка заостренного носа пробежали мелкие морщинки. Он быстро пошел. Ничего не спросив, даже не взглянув на офицера, следившего за ним с прищуром, подошел к Делчо, наклонился, взял его за плечи, выпрямил и взвалил себе на спину. Ноги мертвого волочились по земле. Около шалаша Павел снял его со спины, двумя руками обхватил за пояс и с мертвым в обнимку протиснулся в темный проход. В шалаше была настлана солома. Он положил Делчо на спину, провел ладонью по еще теплым щекам, поправил вихор. И вылез из шалаша. Унтер-офицер снова щелкнул немецкой зажигалкой и протяжно выкрикнул:
— Тодор Стоянов — Токо…
Вперед шагнул крупный юноша, наголо остриженный, с широкоскулым смуглым лицом. Его тело качало от слабости, плечи тяжело обвисли, но Токо смотрел офицеру прямо в глаза.
— Ты хочешь сказать что-нибудь?
— Ничего, — не опуская глаз, сказал Токо.
— Унтер, — сказал поручик, — ну-ка проверь, не заржавело ль у тебя оружие!
— Слушаюсь!
Дуло пистолета поднялось вровень с бровями Токо. Тут он вздрогнул, инстинктивно поднял руку, будто защищаясь. Пуля его опередила. Попала прямо в ямочку на переносице между сросшимися бровями. Токо шагнул назад и рухнул на землю. Его правая рука упала на грудь, а левая долго судорожно царапала землю. Поручик кивнул Павлу:
— Неси!
Павел положил его рядом с Делчо.
— Васил Данков — Цико, — унтер-офицер откашлялся.
