Да-а, есть такие среди нашего брата. Но моими деньгами вы можете располагать в полной мере.
Я не лукавил, хотя «полной меры» моих денег хватило бы лишь на то, чтобы пару раз поесть в приличном ресторане.
Но главное, я щедро предложил их моей очаровательной спутнице, решив, что сумма – дело десятое. Реакция была более чем бурной: меня привлекли, обволокли, обняли и приласкали. Я очутился посреди большого, приятного, мягкого, вкусного – словом, восхитительного.
А-а-а-а… Ух!
Вот зачем нужна шуба в самолете!
Наконец нам объявили, что через несколько минут мы сядем в Сан-Франциско для смены экипажа. Так что у нас появилась пара часов, чтобы побродить потороду. Мы взяли такси, и я пригласил свою спутницу в кафе прямо на побережье Тихого океана. Меня немного смущала ее шуба – на улице-то было плюс двадцать, – но моя спутница чувствовала себя вполне комфортно и непринужденно.
В кафе мы выпили виски. И я принял самое активное продюсерское участие в ее творческих планах – поддакивал и восхищался талантом моей спутницы.
Наконец я не без улыбки посмотрел на часы – пора было в аэропорт. Моя собеседница тоже мне улыбнулась и, сказав, что исчезнет на минутку, пошла в сторону дамского туалета.
Я расплатился с приветливым барменом и попросил вызвать нам такси. Пока ждали, я смотрел в огромное витринное окно на экзотическую природу. У кафе был телефон-автомат, и высокий, стройный и хорошо одетый негр, полистав телефонную книгу, стал набирать одной рукой номер, а другой выстукивать какой-то ритм. «До чего же музыкальный народ! – подумал я. – Ни минуты без музыки».
Подошел бармен и сказал, что такси сейчас будет. Я поблагодарил и дал ему еще доллар. Бармен поблагодарил меня. Я – его.
Подошла моя будущая партнерша по кинобизнесу, и тут же подъехало такси.
Мы уже вместе поблагодарили бармена, вышли из кафе и направились к машине. В это время негр, стоявший у телефона-автомата, подбежал к нашей машине и стал в нее садиться. За рулем машины, кстати, тоже сидел негр. У меня вырвалось:
– Гляди-ка, какой-то негр в нашу машину садится! А ведь ее вызвал наш бармен из кафе. – Я обернулся. В дверях стоял бармен и тоже удивленно смотрел, как в такси усаживается негр.
Не успел я ничего сообразить, как бармен подскочил к машине и стал отталкивать негра от машины.
Негр отскочил. Водитель тоже выскочил. Бармен стал наскакивать на них, одного обвиняя в несусветном нахальстве, а другого – в расизме. Откуда ни возьмись появилась полицейская машина, а в ней – пара полицейских, оба латиносы. Все участники конфликта разом смолкли.
Полицейские выслушали бармена, негра-пассажира и вспотевшего негра-водителя, уже обвиненного во всех смертных грехах. Потом с подозрением осмотрели меня и мою спутницу в шубе – при плюс двадцати-то градусах.
Оказалось, что мы с этим негром вызвали такси одновременно.
Только он из автомата на улице, а мы через бармена, из кафе.
Я показал полицейским билет на самолет, постучал по циферблату, и такси осталось за нами.
Мы уселись. Бедный водитель, весь изволновавшийся, как школьник перед экзаменом, не включая счетчика, помчал нас в аэропорт. Не успели мы отъехать, как навстречу нам вырулило еще одно такси и подрулило к полицейской машине. Я краем глаза увидел, как высокий негр шумно сел в машину. На самолет мы успели. В глазах своей спутницы я выглядел героем. Надеюсь.
По крайней мере она стала еще ласковее. А через час мы приземлились в Лос-Анджелесе. Ее встретили на шикарном лимузине веселые армянские эмигранты, и она уехала. Я взял такси.
Куда? – на чистом русском спросил меня водитель. Такой же молодой, как и я, только с грустными глазами.
Давай, земляк, сперва на пляж. На американских бичей хочу посмотреть.
Земляк окинул меня взглядом.
А потом?
Потом – в Беверли-Хиллз, там у меня номер. А сам-то ты откуда?
Из Одессы.
Ну давай, одессит, поехали, а то вы тут, в раю, заскучали без меня.
