Да, мне приходилось не сладко. Путешествие в тесном гробу не способствует хорошей физической форме. Болело все тело. Особенно в тех местах, куда попадали шальные пули. Хочешь, не хочешь, а нужно уравнивать шансы: на ложном замахе я ушел на дистанцию и успел заблокировать боль. Так дело пошло веселей, но, как потом оказалось, это был единственный мой успех.
Никита владел славяно-горицким стилем лучше меня. Он теснил меня к самому краю обрыва. Я вертелся, как мог: уходил, ставил блоки, нырял под удары и выжидал, выжидал, но перейти в контратаку спецназовец мне не позволил. Можно было пойти на военную хитрость: спрятаться в прошлом, перешагнуть в будущее, или (что будет совсем неожиданно) на стремительном всплеске уйти с траектории, забежать за широкую спину спецназовца, пнуть его коленкой под зад, (чтобы шибче летел), вернуться, поймать его на кулак и победой закончить бой. Но пока мы еще союзники. А в споре союзников победа любой ценой - это уже жлобство! И потом, я ведь сам спровоцировал драку.
- Урок это, княжич, не сума и не крест. Его на плечах не носить, а в жизни, глядишь, пригодится!
Этот голос я достал у Никиты из памяти. Вернее, не у Никиты, а у того человека из далекого прошлого, что все больше прорастал в нем. Он не мог его не узнать.
Спецназовец в азарте не понял: откуда пришел этот голос. Он даже не удивился, настолько вошел во вкус.
- Не боись, друже, - заревел он в ответ. - Живы еще чады Владыки Земного Мира Великого Властителя Велеса!
- За Веру, за мощь за Его радеющие, не позабывшие имя Его! - чисто автоматически произнес я, споткнулся и сел на задницу.
Никита в замешательстве отступил и тоже опустил руки.
Мы оба пытались осмыслить произошедшее: ведь проще услышать гром в середине зимы, чем Вещее Слово. То же самое думал, наверное, он. Или тот, другой...
- Ай, молодца! Мамой клянусь, молодца! - отчетливо прозвучал чей-то насмешливый голос. - Что ж вы остановились? Не стесняйтесь, можете продолжать чистить друг другу рожи. Старый Абу-Аббас давненько не видел таких вот, задиристых петушков!
Насчет петушков, это он зря, - подумал Никита.
Я обернулся и уперся глазами в ствол. Параллельно стволу слева направо двигалась борода - шикарная борода, широкая и густая, как новая одежная щетка. Наверное, экономный хозяин подстригал ее топором. Чуть выше одежной щетки шевелились кривые, ехидные губы. Вот они приоткрылись в ухмылке, явив для всеобщего обозрения здоровые, крупные зубы чистокровной английской породы. Над этими жерновами свисали усы. А над ними ─ стремящийся ввысь, как звезда на рождественской елке, агромаднейший шнобель, достойный книги рекордов Гиннеса. Под зеленой повязкой под потным лбом, под сросшимися бровями, в глубине морщинистых впадин, затаились глаза. Глаза ядовитой, коварной, умной и хитрой змеи.
Абу-Аббас был не стар, но по сравнению с теми, кого он привел, выглядел аксакалом. Рядом с ним находились дети: один пацан пацаном, другой чуть постарше. В камуфляжах зимней расцветки и, естественно, с автоматами, оба смотрелись по- взрослому. Кто они есть такие, я до конца не понял, но явно не лесники. Случайных прохожих тут не бывает: самолет "с вещами" - сам по себе очень богатый приз. А тем более - в голодное смутное время. На такую добычу может запасть кто угодно: и люди с соседней горы, запустившие "Стингер", и обычные мародеры. Их много сейчас развелось по окрестным аулам.
- Никита, - мысленно прошептал я, - ты слышишь меня, Никита?
- Кажется, слышу, - неуверенно отозвался спецназовец.
- Ты можешь не говорить. Ты думай, мысленно формулируй все, что хочешь мне сообщить. В любом случае, я пойму.
Он понял, кивнул.
- Где же были твои глаза, товарищ гвардии капитан? - задал я провокационный вопрос, доподлинно зная, что в Никите, капля за каплей просыпается вода, господарь, предводитель.
И точно: волчьи глаза спецназовца сверкнули огнем:
- Да пошел ка ты на ...! - рявкнул он вслух.
- Что ты сказал?! - взвился Абу-Аббас, инстинктивно хватаясь за нож. - Это ты у меня пойдешь... с порватым очком!
