Девушка тоже была в галактических шортах и в космическом топе. Она выглядела пошире в плечах, чем моя собеседница, на ее сильном теле розовело гораздо больше мяса и мускулов. Черные волосы безжизненно висели, но добродушная мордочка светилась въевшейся улыбкой.
— Привет, — сказала она.
Пришелец повалился и увлек ее за собой, таким скоропалительным образом они заняли другой диван.
— Вы сестры? — спросил я у Сашеньки, хотя они не были похожи.
«...вряд ли...»
— Конечно, нет, — презрительно фыркнула она.
— Подруги, — резюмировал я.
«...одинаково одеты…»
— Глупости. У меня нет подруг.
— Вообще?
— Вообще. И друзей нет. — Она нахмурилась. — Хотя один все же есть. Остальные — знакомые. Или приятели. Называй как хочешь.
— Что же держит вас вместе?
«...что за клей отношений имеет место быть?..»
— Ничего не держит. — Сашенька пожала плечами. — Я ее терпеть не могу. Обрати внимание, та же одежда, что и на мне. Не идиотизм ли?
— Хм. — Я был слегка озадачен. — Странные отношения.
«...странный клей...»
— Ничего странного, — не согласилась Сашенька и, чуть повысив голос, дотянулась им до второго дивана. — Эй! Дай сигарету! — Там раздалось шевеление. — Ну же! — Девушка покорно освободилась от Мануа и принесла требуемое. — Зажженную! — Голос Сашеньки звенел от раздражения. — Свободна! — Она отвернулась от «не подруги» и посмотрела на меня. — Вот и все отношения.
Я улыбнулся:
— Где же ее гордость?
«...я бы отправил тебя очень далеко в той же самой тональности...»
— Какая гордость, о чем ты?
— Принесла, не возмутилась.
«...даже не вообразить…»
— Так всегда, — осклабилась Сашенька, заглядывая мне в глаза. — Со всеми так. Я не знаю, почему. Все бегают.
— Все? — усомнился я, тогда еще очень гордый и самоуверенный.
«…я не такой…»
— Я сегодня ходила по магазинам, — двигалась дальше Сашенька. — Купила кучу вещей, как всегда. Купила прикольные носочки, хочешь посмотреть?
«...твои носочки, пожалуй, хочу...»
Девушка посмотрела в пространство у подножия дивана, и между нами появился высокий белый пакет. Оттуда материализовались два носка — веселые, цветные: одни с пчелками, другие — с Микки-Маусом. Это меня позабавило. Я с невольным интересом наблюдал это странное, ужасно привлекательное создание. Уже не улыбающееся, разглядывающее меня умными глазками тогда, когда я отвлекался, и убегающее взором, стоило мне попытаться уловить ее взгляд.
— Усталость, — подал голос пришелец откуда-то не издалека. — Она гложет меня.
«...и кстати, я не могу здесь читать головы, я их не слышу... "
— Не хочу в убежище, — наморщила Сашенька лоб, забыв о носках и без причины раздражившись. — Я пойду дальше.
«...я словно глухой, или эти головы ни о чем не думают...»
— Куда? — не понял я.
«…разве есть еще — дальше?..»
— По уровням, — пояснила она, тут же успокоившись. — Все выше и выше, все дальше и дальше. Не вижу смысла останавливаться.
— Неужели совсем бессмысленно? — чуть напрягся я, приподнимаясь на локтях.
«...это игра?.. или ты действительно собралась меня покинуть?..»
— А что толку? — выразительно глянула она на меня. — Точка М. далеко отсюда. Это почти другая галактика. — Носки упорхнули в пакет, а тот соскочил на свое место. — Глупо продолжать далее пятиминутного диалога.
— Уже столько по три раза, — прикинул я.
«...сложный мозг...»
— И это ошибка, — констатировала Сашенька. — Потому что каждая лишняя минута это еще один шаг навстречу. — Она замерла, точно раздумывая. Лоб ее слегка наморщился, она мысленно ушла в сигарету. — Чего хорошего можно ждать? Потом ты исчезнешь, будто и не было.
— Ты не хочешь этого?
".конечно, исчезну.»
— Сейчас мне наплевать. Но через час во мне может пробудиться сожаление.
— И я не застрахован.
«...подумаешь об этом через час, шахматная королева...»
— При чем здесь ты? У тебя будет так, как и должно быть. А себя мне жалко, — заявила Сашенька, нахально выискивая мою реакцию. — Я берегу себя от подобных нелепостей. Избегаю их, чтобы не состариться раньше времени, — хохотнула она.
Так проявилась еще одна ее особенность. Она любила говорить на серьезные темы, легко, сопрягая их с юмором, изображая все так, словно вы говорили в шутку, заставляя чувствовать неадекватность твоих переживаний. А стоило тебе перенять ее лукавую манеру, как все возвращалось к сложности и взрослому осмыслению. Эта манера по-разному кроить реальность позволяла ей с ходу заводить ссоры, путая тебя в двух противоположных крайностях, маскируя ее мнение. Она с улыбкой защищала и разоблачала собственные тезисы, доводя тебя до усталого молчания, вкупе с пониманием некой социальной деструкции, под пресс которой тебе не посчастливилось попасть.
