— У меня много талантов, — загадочно сообщил я.
«…красивое тело, злое лицо… тоже красивое…»
— Проверим. — Она пустила длинную никотиновую стрелу в сторону максимальной точки уровня. — Хочешь, прочту рассказик?
— Рассказик? — ресницы мои взлетели высоко. — Что за рассказик?
«...сдержать бы улыбку... "
— Наведался тут в голову. — Сашенька передразнила мои ресницы своими. — Если интересно, могу поделиться.
Со стороны мои губы были все так же бескровны и одеревенело занимали прежние точки графика. Однако внутренняя улыбка распахнулась во всю доступную ширь, и скепсис покрыл мои мысли своим резко пахнущим лаком. Я не был его причиной, просто чуть раньше слышал много разных «рассказиков» и рассказов, чьи достоинства оскорбляли мою чуть менее графоманскую душу.
— Очень интересно, — давя улыбку, произнес я. — Люблю слушать чужие рассказики.
Из сумки Сашеньки вновь вылетела тигровая бабочка, цепкие коготки изловили ее, а сильные пальчики разломили посередине. Она помолчала, словно размышляя, стоит ли посвящать меня, затем рот ее приоткрылся, вобрал воздух и быстро, а с тем бесстрастно она начала декламировать:
«...»
Я онемел, другими глазами глядя на Сашеньку. Пессимизм «рассказика» ошпарил меня, мрачные образы рассекли на две части мою улыбку.
Стиль, симбиоз злых ассоциаций произвели на меня сильное впечатление. Заставили заглянуть глубоко в подсознание, где под тяжелым прессом собственного легкомыслия лежало нечто, отдаленно созвучное теме «рассказика». И, конечно, это был не «рассказик», это были мысли, свинцовые, со смещенным центром тяжести. И разрывные, что в обилии заряжали своей тяжестью бумажные листы, выстреливая оттуда с помощью их хозяйки столь неожиданно. Простреленная голова, в которой начинали осуществляться процессы, какими насытила свои хищные фразы Сашенька, долго отказывалась сопротивляться новой силе воздействия, от которой по коже моей давно бегали мурашки.
— Сильно, — искренне оценил я. — Я немного понимаю в этом.
«…понимаю ли…»
— Иногда бывает, — ответила она. — Иногда руки точно пишут сами.
«Необыкновенно», — подумал я.
И повторил вслух:
— Ты необыкновенная девочка.
«...марсианка...»
Сашенька улыбнулась какой-то своей мысли. Пальцы ее зашелестели листочками, она нашла еще что-то, отображенное симпатичным печатным почерком, подумала, затем захлопнула блокнот и сказала:
— Может, еще когда-нибудь, — бабочка упорхнула в сумку. Сашенька стряхнула пепел со своей сигареты, о которой за время чтения забыла, седая голова вредной привычки переросла само туловище.
«…хотя вряд ли…»
Из мрака окружения материализовался пришелец. Он был моего роста, моего сложения, и вообще он был со мной, так как обычно я не пускаюсь в сомнительные вояжи в одиночку. Одним из имен ему служило — отец Мануа. Общаясь с талантливой девочкой, я напрочь забыл о нем.
Он медленно подплыл к нам, поблескивая большими тонированными очками, и завис над диваном:
— Вот ты где.
— И ты, значит, здесь. — в том же духе ответил я.
«...замкнутое пространство измерений...»
— Там ад, — вздохнул пришелец. — Он пугает меня.
— Так всегда, когда начинает светлеть, — сообщила Сашенька. — И ты, к своему ужасу, видишь, что представлявшееся необычным и занимательным оказывается скорее демоническим, нежели каким-то еще.
— Не пора ли нам? — озвучил пришелец свою идею.
— Скоро, — согласился я, — но попозже.
".пора. пора.»
— Я устал, — с вселенской грустью молвил отец Мануа. — Мои ноги не держат меня.
— Мои тоже. — Я измученно улыбнулся.
«...а есть ли они, ноги?..»
— Куда это вы собрались? — Сашенька прищурилась.
— В убежище, — сообщил Мануа. — Где четыре стены, друзья и дверь на замке.
— Мы обычно прячемся от реальности после телепортаций, — сказал я.
".так как сразу после — ее суровое лицо невыносимо.»
— Все прячутся от нее после, — не удивилась девушка. — К ней ведь тоже нужно привыкнуть.
В воздухе соткался еще один объект, он тоже оказался моего роста, однако женского сложения и не пришел сюда со мной. Через секунду я мог разглядеть его. Вспомнил — он был с Сашенькой.
— Ты! — встретила последняя новоприбывшую. — Явилась.
