Неведомого происхождения шум неожиданно наложился на наше восприятие. Осмысляя это, мы превратились в слух.
Вначале показалось, что звук имеет техническое происхождение, он ласково шипел, словно помехи при плохой антенне.
— Дождь, — разобралась Сашенька, видимо, правильно расценив мои пустые глаза. — Где-то там идет дождь…
— Рассудок пытается достучаться до нас, — предположил я. — Зовет обратно.
«...мой друг природный меня ищет…»
— Стоит ли слушать его?
— Люблю дождь, — признался я, удивляясь, как сразу не узнался старый природный друг. — Это очень символично, что именно сейчас пошел дождь. — Сейчас он звучал так очевидно.
«...почему именно сейчас?..»
— Люблю дождь, — согласилась Сашенька. — Слушать его, засыпать под него, но не находиться под ним. А в чем символика?
— Как бы это описать. — Я не мог сформулировать. — Он всегда идет в мои особые моменты. У нас некоего рода немая договоренность. Когда я родился, он тоже приветствовал меня. И то, что дождь пошел сейчас, на границе нашего выброса из измерений в реальность, свидетельствует о необычности момента.
«...в необычное время необычный мальчик с необычной девочкой под необычным дождем так необычно...»
— Неужели? — Губы девушки расплавила загадочная улыбка.
— Позже я узнаю, как расценивать его сегодняшнее появление. — Я тоже слепил сложную композицию рта. — А чаще всего он идет, когда я нахожусь в точке П. Может, это означает, что данная точка предназначена для особой миссии в ключе моей жизни. Может, мне нужно побольше находиться в этой точке? Может, что-то ждет меня тут, ждет, когда я на него наткнусь там или здесь.
«...или наткнулся...»
— Или наткнулся, — засмеялась Сашенька, но тут же посерьезнела. — А вообще в точке П.
дождь не редкое явление. Одно из самых частых.
Наше положение на диване чуть изменилось. Мы пили нечто из пластмассового флакона, но вкуса я не чувствовал, следя за плавными движениями губ девушки. А она дирижировала себе очередной сигаретой.
В одну из пауз, застопорившую нас в определенных позах, на стыке амбивалентных мнений, мы услышали усталый голос Мануа, что добросил до нас банальный вопрос, который иногда не рекомендуется задавать:
— Сколько тебе лет?
— Восемнадцать, — ответила знакомая Сашеньки.
Я повторил тот же вопрос.
— Восемнадцать, — отозвалась Сашенька.
— Стоп, — сказал я себе. — Открутим пленку назад, — сказал я уже нам. — К моменту, как ты прочла «рассказик». Вырежем остальное и приклеим вопрос о возрасте. Значит, восемнадцать?
«...не сделал ли я чего лишнего?..»
— Да, — не задумываясь, подтвердила Сашенька. — Почти девятнадцать.
Внутри меня произошли личностные трансформации. Я сфокусировал собственный глаз в совершенно ином свете, где измученная телепортациями красота девочки крепко срослась с глубокой интеллектуальной печатью, а затем расслоилась на веер воспоминаний о диалогах, родившихся на черном диване.
Все выглядело совершенно иначе.
— Ты где? — отвлекла она меня от мыслей о ней.
— Тут, — отозвался я. — Никогда бы не подумал.
«...может ли это быть правдой?..»
— Что? — прицелилась она в меня взглядом.
— Ты слишком взрослая для своих лет, — улыбнулся я. — Слишком сложные мысли приходят тебе в голову. Помню свои восемнадцать: в ту пору я радовался совершенно иным вещам. Другие цели двигали мой организм по оси достижения целей.
«...ведерком творил пирамиды...»
— Может быть. — Сашенька, видимо, не придавала особого значения моим открытиям. Являясь той, которой была, будучи всем тем, необъятным, что помню я под ее названием, моя демоническая девочка обладала уверенностью, что заложенное в нее есть прожиточный минимум, присущий всем. Если мир и делится на умных и глупых, полагала Сашенька, то она всего лишь относится к первым.
Я улыбнулся себе, мне нравилось, что она не осознает своей уникальности. Она вертела хрустальной головой, высказывая те или иные мысли, а я с удовольствием впитывал их, ныряя то в глаза ее, то в волосы. Хотелось погладить беспокойное существо, но я держал руки при себе. Я следил за ее мимикой, наслаждался реакциями. Длинные замечательные ноги одновременно покачивались, используя пластичность мебели.
