– Ай-яй-яй! Здесь для мобильных телефонов запретная зона! А у нас для вас обоих есть сюрприз, – воскликнула Мэйдлин, широко улыбаясь и опуская мобильник Лиз в карман своего брючного костюма. Я постаралась не расхныкаться. – Я сейчас вернусь с вашим сюрпризом.
Быстро поворачивается и уходит, стуча каблуками по деревянному полу на выходе из кабинета.
– Наверное, – шепчет мне отец, – она пошла за оружием. По крайности, она предоставляет тебе преимущество.
Отец Картера остается с нашей компанией и пытается завязать разговор с Папаней, а я старательно соображаю, как запустить руку в карман Мэйдлин, когда она вернется, и при этом не вызвать у той подозрений, будто я намереваюсь добраться до второй базы[36].
Мой отец безучастно внимал Чарльзу, который мямлил что-то такое про фондовый рынок и их недавний семейный отдых во Франции. Когда Чарльз в первый раз хлопнул отца по плечу, пытаясь быть с ним совсем-совсем по-свойски, я испугалась за его жизнь. Мой отец опускает взгляд, разглядывая место, на которое пришелся хлопок, осаживает назад, а потом уходит прочь, не обронив ни единого слова. На Чарльза это, похоже, не произвело никакого впечатления, поскольку как раз тогда Лиз перегнулась через стол, укладывая на него сумочку, и ему было чем занять свои мозги.
Дрю с Джимом увлеченно обсуждают возможность еще одной холостяцкой пирушки (на этот раз со стриптизершами), как вдруг Лиз до боли вцепляется мне в руку и тащит к себе.
– О, боже мой! – шепчет она в ужасе. – А это кто? – Мы с Картером оборачиваемся посмотреть, на кого она указывает.
– Это моя бабушка, – отвечает Картер и расплывается в улыбке от уха до уха, видя, как его мама препровождает в кабинет более пожилую копию самое себя. – Должно быть, она и есть наш сюрприз. Я понятия не имел, что она окажется в городе.
В этот момент Дрю оборачивается и брызжет наружу полный рот воды, которую собрался выпить. Что-то в этой старушке мне слегка знакомо, только с бабушкой Картера я никогда не встречалась. Он рассказывает о ней все время, и мне известно, что мать Картера делает все, что та ни попросит. Слава Богу, бабуля «Фейсбуком» не балуется: по крайности, хотя бы об этом мне нечего беспокоиться. Она бы потребовала от Мэйдлин задать мне жару.
Тут Дрю складывается пополам, упершись руками в коленки, откашливаясь от воды, которую успел-таки проглотить, а я понять не могу, какая, едрена-печь, муха его укусила. Дженни хлопает его по спине и при этом подает мне какие-то странные знаки, кивая на бабушку Картера, словно шея в каком-то тике зашлась.
Да что, черт побери, с ними со всеми происходит?
Не скрывая раздражения, я смотрю на Дженни и вскидываю руки, будто говоря: «Какого еще?..» Та открывает рот, но не успевает хоть что-то произнести, как Лиз хватает меня за обе руки и силится утащить ото всех подальше. При этом она то похихикивает, то безостановочно шепчет: «О, Иисус милостивый». Мне начинает приходить в голову, а не поехала ли у всех вокруг крыша?
Вырываю руку из Лизкиных тисков и оборачиваюсь. Оказываюсь лицом к лицу с бабушкой Картера. Пошире раздвигаю рот в улыбке и начинаю представляться, как вдруг она обрывает меня, произнеся всего одно слово:
– Ты.
И оглядывает с головы до ног.
Выражение ее глаз, легкий наклон головы, пока она меня изучает, неожиданно заставляют меня извлечь из глубин подсознания на поверхность память о минувшей ночи.
– Она наше такси забирает. Опять ваши смехуечки? – негодующе вопит Дрю. – Я тут, может, три года стоял, пытаясь такси словить, а эта страхолюдина чешет себе в темпе вальса и занимает тачку, которая для нас остановилась.
– Чел, мы в лимузине-автобусе приехали. Он вон там припаркован, – убеждает его Джим.
– А мне плевать, хоть бы мы сюда и на волшебном ковре-самолете прибыли. То была НАША тачка! – возмущенно закипаю я. Шатаясь, добредаю до все еще распахнутой задней дверцы такси, вижу, как внутри рассаживается старушка, и сую внутрь голову:
– Ты, елда, иди, едрена-печь, впендюрь себе в морду, – пьяно ору прежде, чем друзья утаскивают меня обратно, чтоб мне башку закрывающейся дверцей не защемило.
