— В кого-то, кто знает много — в начальство какое-то, повыше. Хотя и средние начальники много знают, еще и неизвестно, с кого больше пользы.
— Это очень сильно зависит от того, что нам нужно узнать.
— Да чего там — самое важное, это что там за война в других мирах идет, никто ж ничего не знает, и от волшебных зеркал толку нет!
— Про колдовство нужно узнать. Только в колдуна лучше не вселяться… на всякий случай сосредоточься на этом. А еще важно, что с нашим народом — из-за чего нас преследовали в империи. Нет, важнее — теперешние замыслы имперских властей насчет побережников. И насчет нас с тобой.
— И то верно. Ну что, попробуем на начальника поохотиться?
Леск задумчиво куснула губу, покачала головой с недовольством. Но вздохнула:
— Сосредоточься на этих вопросах.
* * *
— Тебе повезло, что во время войны запрещены поединки, — с подчеркнутым спокойствием говорил имперский дворянин, глядя в глаза степняку. — Я первый меч Устричного залива.
Степняк лишь усмехнулся, и Тарджи облегченно выдохнул — продолжи степняк оскорблять Империю, пришлось бы его с дворянином разнимать. А то и вешать обоих, как сам же и грозил. Однако рано Тарджи успокоился: ехавшие рядом вольники принялись переговариваться. По-своему, но кто поручится, что дворянин их языка не знает, тем более, что он сродни речи предгорников, которые в Империи живут?
— А чего это означает — первый меч? — строил из себя дурня обвешанный оружием дюжий вольник.
— Так у них же в Империи все исчислено, — важно объяснял его дружок, невысокий, но плечистый, с притороченным к седлу луком в рост человека. — Каждый куст в свитки внесен. Этот, стало быть, первый по списку вышел. Подсуетился, чтобы на виду быть.
— А чего меч? Он же человек, вроде.
— Так у них в Империи испокон все путают. То человека мечом запишут, то гуся императором.
— Хватит! — гаркнул по-командирски Тарджи. — А не то в развале войска обвиню, а это пособничество врагу!
Вольники зло зыркнули, но на что большее не решились. Уважают.
Угораздило же Тарджи попасть в командиры разноплеменного отряда — имперцы, степняки, алмазники, да еще и вольники, которых одних бы хватило, чтобы самого спокойного начальника довести до буйства. Были времена, полагал, что вольница верховьев Горькой это легенда такая. Вольники тоже удивились, что в войске Закатных островов есть конница, хотя Тарджи в ней как раз служил и не видел в службе своей ничего удивительного. Хотя правда, что мало их, морских конников. Пока еще лошадей приучают через корабельный борт прыгать и к берегу выплывать, где надо, сколько их до водобоязни пугается или вовсе тонет, порой со всадниками. К тому же не всякий берег для такой высадки подойдет, и не на всяком острове от конницы больше толку, чем от пехоты. Зато уж если есть толк, то много, потому бойцов в морскую конницу набирают самых лучших, и оружие из казны выкупают отличное — имперские дворяне завидуют — и платят простым бойцам вровень с пехотными десятниками. Тарджи служил смолоду, справлялся. Пять раз в потешных высадках участвовал, раз — в настоящем деле, когда князьки на острове Желтый Лист до крови перегрызлись, утихомиривать пришлось. Высаживались не вплавь, а в порту по сходням, зато потом всю войну конники за разведку отвечали — самое опасное дело. Насмотрелся всякого, особенно, когда князьки объединились против армии, а крестьяне взбунтовались против князьков. До Желтого Листа Тарджи думал всю жизнь служить, а потом засомневался, не уйти ли, как срок выйдет. Соблазнили остаться — должностью десятника. Поскольку морских конников мало, то выслужиться им очень непросто. Уж выше сотника Тарджи дослужиться не рассчитывал.
Не успел заважничать, как покатились события. Сначала побережники из империи прибывать стали. Кораблями, откуда и набралось столько. А еще называют себя маленьким народом. Пока дошли вести до Совета Островов, пока там догадались спросить, из-за чего исход, пока доплыли с почтовыми парусниками распоряжения совета, уже и последний беженец-побережник высадился, а первые домов настроили. Притом, что все уже знали: Император сдурел и решил выселить побережников в какую-то пустыню, только указ еще не разошелся. А потом Император много злее указ издал — хотел вовсе людей побережья извести, грозил тем, кто принимает беженцев. Армию и флот Закатных островов следовало привести в готовность, но не поймешь, к чему: если откажется Совет выдавать беженцев, жди войны с империей, а согласится — то придется побережников вылавливать, а они без крови не сдадутся, не те люди. Не приведи небо что то, что другое. Пожалуй, хуже, если бы пришлось вылавливать беженцев — на островах и без них побережники испокон живут, даже служат на флоте, даже попадали в Совет. И народ они правильный, своих защищают. Мало их, конечно, но морян в помощь возьмут, наемникам заплатят, недовольных поднимут — будет смута на весь океан. И неизвестно, кто победит, Император тоже был уверен, что управится с побережниками. Торгуют-то они честно, а дерутся еще как подло. Наверное, потому Совет решил готовиться к войне с империей — это, хотя бы, не впервой.
