"Солдаты моей армии! Все нападения врага на нашу крепость до сих пор были безрезультатны. Так как русский знает, что оружием он ничего не достигнет, он пытается воздействовать на вас пропагандой через листовки, чтобы сломить нашу волю к сопротивлению". "И т. д. и т. п. Как видим, уже первая его строка лжива насквозь. Лживыми были и все остальные доводы и "аргументы" - вроде тех, что якобы "русские мучают и убивают пленных" или "близится помощь фюрера". Таким образом, намерение защититься от советской пропаганды, от обращений А. И. Еременко и К. К. Рокоссовского, видно и невооруженным глазом. Но приказ Паулюса недооценивать было нельзя: авторитет командующего 6-й армией был достаточно высок, чтобы солдаты могли не считаться с ним. Тем более что многие из них продолжали верить нацистской клевете о советском плене. Еще питали надежду на прорыв кольца окружения. Наконец, напоминания о "приказе фюрера", о "единой клятве" были не чем иным, как скрытой формой устрашения. А гнева своих начальников немецкий солдат боялся пуще гнева господнего. И тем не менее...
20 января меня пригласил к прямому проводу полковник А. А. Самойлов. Он докладывал как раз о работе командиров и политорганов Донского фронта, расширяющих контакты с немецкими солдатами. Не забыл он упомянуть и о тех усилиях, которые предпринимаются антифашистами, чтобы взять "духовную крепость" офицерского корпуса Паулюса.
- Трудно дается нам этот штурм, - с грустью сказал Александр Афанасьевич. Но закончил доклад все-таки оптимистично: - Однако возьмем, обязательно возьмем. - И, прощаясь, добавил: - До скорой встречи с победой!
Встреча, увы, не состоялась. В ночь на 26 января вместе с экипажем МГУ Самойлов выехал на очередную рекогносцировку, предполагая провести и опытную агитпередачу. Проводник, видимо, сбился с пути, и агитмашина проскочила метров на 200 в нейтральную зону. Фашисты ее заметили и открыли огонь. Александр Афанасьевич организовал круговую оборону, потом прикрывал отход экипажа. Когда подоспели бойцы боевого охранения, тяжело раненный в грудь полковник все еще отстреливался, не давая немецким автоматчикам приблизиться к МГУ...
Полтора месяца бились врачи за жизнь политработника, но спасти его не удалось. 9 марта 1943 года в "Красной звезде" появился некролог... Надо ли говорить, как больно переживали мы потерю дорогого Александра Афанасьевича. Нам еще долго, очень долго продолжало недоставать его...
Планируя последний штурм окруженной группировки Паулюса, Ставка разрешила командующему Донским фронтом и своему представителю обратиться к немецкому командованию с ультиматумом. История этого ультиматума подробно описана в воспоминаниях главного маршала артиллерии Н. Н. Воронова{57}. Кстати, инициатором ультиматума был именно он, в то время генерал-полковник артиллерии и представитель Ставки на фронте. Моя же задача - передать некоторые подробности, связанные с той работой, которая проводилась политорганами вокруг ультиматума, адресованного "командующему 6-й германской армией генерал-полковнику Паулюсу или его заместителю и всему офицерскому и рядовому составу окруженных германских войск в Сталинграде".
Парламентерская группа майора А. М. Смыслова вручила ультиматум в штаб Паулюса. В составе этой группы в качестве переводчика находился старший инструктор седьмого отдела политуправления фронта капитан Н. Д. Дятленко. Он успешно выполнил задание. Позднее Дятленко будет переводить допрос Паулюса командующим фронтом К. К. Рокоссовским и не раз побывает в стане врага.
В ультиматуме противнику предлагалось прекратить сопротивление, сдать "весь личный состав, вооружение, всю боевую технику и военное имущество в исправном состоянии"; прекратившим сопротивление офицерам и солдатам гарантировались "жизнь и безопасность, а после окончания войны возвращение в Германию или выезд в любую страну, куда изъявят желание военнопленные"; кроме того, сохранялись "военная форма, знаки различия и ордена, личные вещи, ценности, а высшему офицерскому составу и холодное оружие"; всем гарантировалось "нормальное питание", а "раненым, больным и обмороженным медицинская помощь".
