Эту цель преследовали и те пропагандистские материалы, с которыми уезжали на фронт пленные немецкие офицеры-антифашисты и с которыми внимательно знакомились они в тот вечер. С неподдельным интересом листали они подготовленную нашим отделом "Памятку немецкому солдату", обмениваясь между собой короткими фразами и одобрительно кивая. Памятка открывалась склишированными положениями из Гаагской конвенции 1907 года о военнопленных и условиях их содержания, затем шли выдержки из Постановления Совнаркома СССР от 1 июля 1941 года и Приказа No 55 народного комиссара обороны об отношении к военнопленным. Официальные документы дополняли тексты и фотографии о жизни пленных в СССР. Цитировался даже отрывок из одного немецкого военного учебника, в котором утверждалось, что сдача в плен не является позорной, "если жертва собственной жизнью уже бесполезна для отечества". (Именно в таком положении находились немецкие солдаты и офицеры в Сталинграде.) Привлек внимание офицеров-антифашистов и документ, раскрывавший правовое положение пленных в СССР, - специальное удостоверение для перехода в плен, идея которого также родилась в Сталинграде; теперь немецким военнослужащим точно становилось известно, на что они могли рассчитывать, если капитулируют. Привожу этот документ дословно:
"Удостоверение для перехода в плен
Предъявители сего офицеры и солдаты немецкой армии в количестве ............ чел. во главе с ....................... убедившись в бессмысленности дальнейшего сопротивления, сложили оружие и поставили себя под защиту законов Советской России. В соответствии с приказом наркома обороны СССР Сталина No 55 и согласно законам Советской страны им обеспечиваются: теплое помещение; шестьсот граммов хлеба в день и три раза в день горячая нища, причем два раза мясное и рыбное блюдо; лечение раненым и больным; переписка с родными.
Настоящее удостоверение действительно не только для группы, но и для отдельного немецкого солдата и офицера.
Командование Красной Армии".
С приездом на фронт полковника Самойлова и трех немецких офицеров-антифашистов работа по разложению группировки Паулюса расширилась, главным образом за счет агитации изнутри: 439 распропагандированных пленных, добровольно согласившихся вернуться в котел, привели с собой из опорных пунктов 1955 солдат.
Теперь командиры и политработники все более налаживали "живую связь" с противником через пленных, ставших агитаторами. И это тревожило ОКВ, выпустившее в январе 1943 года тематический номер "Сообщений". "Сообщения" - издание регулярное, предназначенное для офицерского корпуса, но этот номер специальный. Он посвящен "целям и методам пропаганды противника". В номере "опасным трюком" классифицировалось как раз стремление советской пропаганды "заговаривать с определенными подразделениями - системы, которая должна способствовать установлению личного контакта". Слух о личных контактах агитаторов-немцев, бывших еще вчера "защитниками Сталинградской крепости", а сегодня действующих против Гитлера и его войны, как и слух об "Удостоверениях для перехода в плен", которые рассматривались в качестве официального документа, а не простой "вражеской листовки", наконец, слух о тех, кто уже внял призывам "комиссаров" и, пользуясь удобным случаем, переметнулся в плен Красной Армии, - все это с молниеносной быстротой переходило из одного опорного пункта в другой, и ОКВ объявляло слухам настоящую войну. "Слух - это великая сила, - говорилось в том же "Сообщении". - Ничто не распространяется так быстро, как слух, особенно когда он плохой. Распространяемые слухи подобны ядовитым бактериям в теле".
"Бактерии" оказывали сильное воздействие на солдат, угрожая в целом группировке войск. Именно под влиянием слухов, навеянных нашей агитацией, в январе покинули свои опорные пункты еще несколько сот немецких солдат. Трудно переоценить значение этих теперь уже организованных и сравнительно массовых переходов в плен. Ведь немецким солдатам приходилось преодолевать невообразимые препятствия, возведенные гитлеровцами из лжи, клеветы и террора, перешагивать через собственный страх, который ежедневно нагнетался приказами офицеров и генералов окруженной группировки. Их, этих приказов, к нам попало немало, но я процитирую только один - самый главный, подписанный генерал-полковником Паулюсом:
