Лаэрдинн встал. За окнами резко потемнело, словно неожиданно набежала туча и закрыла солнце.
–Знаешь, всегда находятся желающие помочиться против ветра. Каждый сам творит свою судьбу. Я противостою предназначению. И мое противостояние закончится только если я умру или Шэйрад действительно непоправимо пошатнет Весы. Я передам ему Меч во что бы то ни стало. Ты можешь делать что угодно, но те, кого ты выберешь для убийства ворлока, сгинут напрасно.
Лаэрдинн вышел, оставив Исмена одного бесноваться в зале. Он поднялся наверх, в ту коморку, которую занимал, будучи нойонером недавно коронованной царицы Дракморской.
***
Мышь мрачно цедил пиво из плохо промытой деревянной кружки, забившись, как то животное, в честь которого взял себе имя. Посреди зала Гор опорожнял на спор полведра ядреной водки. Этот трюк они не раз исполняли в надежде заработать во всех попадавшихся корчмах. Лишь благодаря выносливости великана Гора они продвинулись так далеко, преследуя свою цель. Они ж приняли заказ, значит, должны довести его до конца. Только благодаря этой заповеди парочка добилась популярности и имени, что в их ремесле важно, как воздух.
Мышь постарался отстраниться от так мешавших думать криков, звона монет, которыми делали ставки, бульканья водки в железном ведре и кряканья Гора. След копыт лошади Убивца заканчивался резко и неожиданно. Словно два человека – как минимум два, поправился Мышь, – повозка, на которую пересел Убивец, и лошадь просто взяли и взлетели. А может, тут не обошлось без магии? Если да, то кой же черт дернул его согласиться на этот проклятый контракт. Дурень, позарился на легкие денежки. А чем оно вышло? Едва не утонули, потом едва не околели насмерть, потеряли оружие (правда, к счастью, не все, а только метательные ножи Мыша, его же меч, зазубрившийся до такой степени, что править его смысла не было, и молот Гора), да еще и ранены были в придачу. А тут еще магией отдает за версту.
Мышь стоял перед почти не разрешимой дилеммой: плюнуть на контракт и потерять имя, признать, что какой-то разбойник оказался им не по зубам, но остаться в стороне от дела, которое имело отвратный душок и, очень вероятно, спасти себе жизнь и здоровье. С другой стороны, рискнуть, но поставить против не такой уж и большой суммы свои шкуры с раскладом явно не в их пользу.
–Эх, курва мать, продешевили ж мы, – еще раз, неисчислимо какой за эти дни, посокрушался Мышь. – Видать, придется нам кончать начатое.
Но как? Колдовать ни Мышь, ни, тем более гигант Гор, не умел, знакомые колдуны-самоучки помощники не надежные, дипломированный маг с посохом и прочими ихними заморочками не по карману. Оставалось только ходить по градам и весям и выспрашивать, авось, повезет наемникам. А вопрос как разобраться с гадом Убивцем будем решать позже. Так сказать, по мере поступления.
Мышь поправил ножны с новеньким мечом и смачно шлепнул официантку по пухлым полушариям ее филейной части.
–Давай, посчитай нам, сударушка, видишь, денежки-то появились. А то идти нам пора. Эй, горилла немытая, греби сюда. Фууу, да закуси ты чем-нибудь. Воняет же. Да не луком, курва ты мохнатая, не луком же. Собирай манатки, нам топать еще и топать.
***
Шэйрад стонал от боли. Он чувствовал холод. Очень холодно. Раны болят. Истерзанное тело ноет. Мороз обжигает внутренности при каждом тяжком вдохе. Что с ним происходит, он не знает, только боль и холод остались во всем мире. Только боль и холод имеют значение. Сострадание, милосердие, любовь…что это? Он забыл. Есть только боль и холод.
Он вновь идет по разоренному и сожженному хутору, видит тела родных. Вот дед, вот отец, все еще сжимающий рукоять меча, брат, другие , много других, тех, кого старый Ардалисс учил сражаться с монстрами. И снова в душе закипает ярость. Снова гоблинские туннели. Тот же голос шепчет:
–Убей! Убей всех! Только кровь может утолить твою боль, успокоить душу.
И снова пляска клинка, разрубающего уродливую плоть.
–Не щади никого. Они убили женщин и детей. Не щади и ты их женщин и детей.
Опять Озерная долина. Он больше не одинок. Он мстит. Мстит людям за то, что они не принимают тех, кто отличается от них. Это из-за безликих людишек ворлоки вынуждены были укрыться, обособиться. Это они, люди, не пришли на помощь тем, кто защищает их. И опять знакомый шепот в голове, или это уже его собственные мысли? Не важно. Важны только боль и холод. Только ярость и гнев. Только страх новых потерь. Они не утихнут никогда, никогда не оставят. Тени погибших будут вечно стоять над ним.
