Собчак: Хорошо. На Болотной не было русского народа. Я хочу, чтобы это было зафиксировано.
Просвирнин: На Болотной по большей части были читатели журнала «Сноб». Я не думаю, что они русские люди.
Собчак: Вот по этому принципу, что они читают «Сноб»?
Просвирнин: Слушайте, я открыл сегодня «Сноб», там половина текстов про Украину, и все в стилистике немецкой листовки: «Рус, сдавайся. Бросай винтовку, у тебя нет ни единого шанса выжить». Это значит, люди не ассоциируют себя с русской нацией. Видите ли, принадлежность к русской нации — это политический контракт между индивидуумом и нацией. Этот контракт может заключаться, а может разрываться. Ксения, если вы сейчас напишете о сборе средств в помощь семье Павла Губарева, народного губернатора Донецкой области, которого сейчас посадила СБУ, — я думаю, что значительная часть людей, которые раньше распространяли слухи о вашем еврейском происхождении, тут же признают вас русской.
Красовский: (к Собчак) Зато твои еврейские друзья не будут с тобой общаться.
Собчак: Еврейское происхождение мешает человеку стать русским в нашем государстве?
Просвирнин: Человеку мешают стать русским крики «Рус, сдавайся!». Вы можете стать русским человеком, если будете отстаивать интересы русской нации.
Собчак: Я поддерживаю, например, то, что сейчас происходит в Крыму.
Красовский: И я.
Просвирнин: Плюс десять очков к русскости.
(У Собчак с Красовским в кармане лежали билеты в Крым, так что плюсы к русской карме были им нелишни. Кристина устало дожевывала торт. Был второй час ночи.)
Красовский: Скажи, пожалуйста, а какое будущее ждет Кристину, когда ей будет двадцать лет?
Кристина: Да, какое будет будущее?
Просвирнин: Хорошее. Наши победят.
Красовский: Не ври. Скажи, пожалуйста, Кристина, а тебе хотелось бы, чтобы следующим президентом нашей страны был… Как твоего этого одноклассника зовут? Элвин? Такой как Элвин. Или ты хотела бы, чтобы президентом был русский?
Кристина: Русский.
Собчак: (поперхнулась) Я протестую.
Красовский: Почему тебе хотелось бы, чтобы президент был русский? Просто скажи, что ты думаешь.
Кристина: Я просто хочу, чтобы президент был такой же, как и…
Красовский: И ты? И большинство твоих одноклассников?
Собчак: Хватит подсказывать девочке. То есть ты бы хотела, чтобы президент был россиянином?
Просвирнин: Русским.
Кристина: Президент должен быть таким же, как Россия.
Красовский: А какая страна Россия?
Кристина: Хорошая.
Красовский: А вот ваша учительница в классе как говорит про наш народ — россияне или русские?
Кристина: Русские.
Собчак: Русские. Понятно. Хорошо.
Красовский: Белый город. Великая Вологда.
Просвирнин: Надо переезжать в Вологду, конечно.
Собчак: Какая красивая девочка. Кристин, спасибо тебе большое.
Просвирнин: Какое-то у вас, Ксения, траурное лицо стало.
Собчак: Почему траурное? Ну, пока она ребенок. Естественно, она так говорит.
— Мы обещали показать ребенку Кремль, — Красовский победительно улыбался. — Что там великий Слава?
— Ну что, я послала ему вопросы, а он отказался. Написал: «Наличие четвертого вопроса делает мое участие в проекте невозможным. Есть корпоративная этика. Есть».
— Боже, о чем ты его спросила-то?
— Спросила, можно ли любить Родину и ненавидеть Путина.
— Ну, молодчина. Пойдем возьмем интервью у Аллы Гербер.
— Зато Джабраилов прислал ответ. «Я считаю, — сообщал Умар, — одновременно себя и чеченцем, и россиянином».
— Ну как все они, как все. Только я тут честный русский, — вздохнул Красовский, пиная брусчатку Красной площади. Кристина с Ксенией стояли в толпе налетевших на них детей. «Ксения, мы вас любим», — кричали дети.
— Красовский, попрошу это зафиксировать. Маленькие гаденыши меня любят, — крикнула Собчак.
По соседству всеми пятью рубиновыми звездами светила людям главная корпорация страны.
