— Безобразие какое, — Собчак с возмущением втискивалась в автобус с лохами из эконома. — Это ж нарушение всех правил перевозок.
— А ты Бородаю пожалуйся, — прохрипел Красовский, придавленный к дверям мускусной полной бабой-начальником.
Оказалось, впрочем, что до выхода метров двадцать, и вся эта катавасия с автобусом затеяна, исключительно чтобы помучить сто пятьдесят человек. Пограничный контроль-то убрали, а привычка издеваться осталась. Если русский человек утратит эту привычку, если у него вдруг пропадет желание унижать другого русского человека, то Россия падет, исчезнет, сотрется с карты мира и из памяти народов.
Весь следующий час, покачиваясь уже в «мерседесе» на кочках крымских дорог, Красовский думал об этой странной русской потребности. Потребности, сделавшей эту нацию такой непобедимой и уязвимой одновременно. Привычка унижаться спасала русских во всех бедах, при всех нашествиях и войнах. Потребность унижать сплотила русскую империю, покорила соседние народы, поставила на колени два континента. И где бы сейчас волею судеб ни оказывался русский человек, именно невозможность удовлетворить эту потребность вызывает в нем страдания и ностальгию.
Только рабы способны обеспечить империи мировое господство, и только рабам так просто верится в то, что они и есть господа. Именно поэтому с такой радостью жители Крыма встретили на своих улицах суровых людей в камуфляже, которые вмиг заставили подчиниться и самих крымчан, и их недавних украинских хозяев.
— Приехали, Красовский. Хватит спать, — Собчак бодро выпрыгнула из минивэна прямо на распаханную грядку.
— Это что такое?
— Виноградники, идиот.
И действительно, по всем склонам холмов, в долине и вдоль дороги, утыкаясь в горный сосновник и прячась в расщелинах скал, росла лоза. Аккуратные столбики, перевязанные проволокой, издалека напоминали шикарно устроенные минные поля.
— Это у нас каберне, а это мы посадили 10 гектар барберы. Я, кстати, Паша Швец.
Невысокий, сноровистый и явно оборотистый человек подал руку Ксении, когда та неуклюже споткнулась об обломок известняка.
— Это ваше все? — спросила Собчак.
— Наше. И хотим сейчас еще немного докупить, — Паша махнул рукой куда-то в сторону Чуфут-Кале.
— И это все имеет смысл? — удивилась Собчак. — Кому-то нужны эти ваши вина?
— Посмотрите, какая почва. Это же известняк. В этих широтах, когда не слишком жарко или холодно, такие почвы есть только в Бургундии. Крым — место, где могут и будут делаться настоящие великие вина.
— А как же вы все это поливаете тут? Воду-то вам хохлы отключили, говорят, — зевнул Красовский.
— А винограду вода не нужна. Чтобы получилось настоящее вино, лоза должна мучиться. Она должна сквозь этот камень пробиться и сама дойти до воды.
— Вот так же и русский человек, — вздохнул Красовский. — Если не пострадает, так дрянью и помрет.
— А тут, глядите, мы сделаем ресторан.
Между виноградниками на холме шла стройка.
— Думаете, сюда будут ездить? — удивилась Собчак.
— Еще как. Я вам гарантирую, что через пару лет тут будет Мекка экотуризма.
— А сейчас где бы нам перекусить? — оглядываясь по сторонам, спросил Красовский.
— Ну поехали уже в Севастополь. Там отличное есть место.
На летней веранде под раскидистыми платанами сидели несколько человек.
— Это, кстати, наши коллеги, — сказал путешественникам Швец. — Владельцы компании Esse, тут это главный производитель нормального вина.
— Ой, Ксения, Антон, это вы? — удивилась симпатичная блондинка.
— Вы и меня знаете? — ошарашенно спросил Красовский.
— Ну конечно. Мы все время читаем ваши репортажи. Я Марианна.
— А давайте мы тогда к вам подсядем, — предложила Собчак. — А вы нам заодно и расскажете, как у вас все устроено.
— Прекрасно, — улыбнулся седоватый качок. — Я, кстати, Руслан.
— Руслан у нас несогласный, — хихикнул Швец.
— Как у вас бы сказали — майданутый, — продолжал улыбаться Руслан.
— Ну это я уже по улыбке понял, — подозрительно прищурился путинист Красовский. — Наши люди просто так не улыбаются. Ну рассказывайте, почему вы нашего Путичку ненавидите?
Руслан: Да не ненавидим. Просто мы хотели, чтобы он у вас остался.
