Звонок с ранчо застал Марию, когда она разговаривала с Хосе Игнасио.
– Сделаю все возможное, Федерико. Ты же знаешь, как бы мне хотелось присутствовать на крестинах моей внучки.
– И чего же ты ждешь? – вспылил Хосе Игнасио. – Можешь отправляться немедленно.
– Хосе Игнасио, это уж слишком!
– Зачем ты отправляла девочку, если намерена постоянно расспрашивать о ней и ездить туда?
– Она – моя внучка.
– Она так дорога тебе, что ты готова отложить поездку в Штаты до лучших времен, не правда ли?
– Конечно, нет.
– Не волнуйся, мама. Ты можешь ехать на ранчо когда угодно, потому что я с тобой никуда не поеду.
– Если бы ты знал, чем твоя мать жертвует ради тебя, – вмешалась Рита, – ты бы не сказал такого.
– Да уж! Пожертвовала внучкой и теперь жалеет. Можешь оставаться с нею на ранчо!
– Я не сказала, что буду на крестинах. Федерико только сообщил мне, что они состоятся завтра, вот и все.
– Ты лжешь! Ты все время мне лжешь!
Хосе Игнасио, считая себя оскорбленным, покинул гостиную, а Рита выразила сомнение в том, что Мария поступила верно, слишком потворствуя Хосе Игнасио.
– Так надо, Рита. Поверь, я знаю, что так надо, – отвечала Мария.
– Ты и учителя не убедила в своей правоте?
– Увы, нет! Он потребовал немедленной свадьбы. Прямо сейчас, сегодня.
– Конечно, вы долго выбирали подходящее время и наконец выбрали самое удачное! – съязвила Рита и продолжила уже совсем в другом, горестном тоне: – Какие же мужчины эгоисты! Оба одинаковые: Хосе Игнасио со своей бедой и учитель со своими претензиями.
– Виктор сказал, что разговора о свадьбе больше не будет.
– Он сто раз уже это говорил.
– Нет, сейчас все гораздо хуже. Все у меня плохо, Рита! Я даже не могу поехать на крестины внучки, – Мария больше не сдерживала слез.
– Ах, если уж ты так угождаешь Хосе Игнасио, то поезжай на ранчо тайком. Самолетом. А я здесь придумаю что-нибудь правдоподобное для Хосе Игнасио.
– Спасибо, Рита! Спасибо! Я так и сделаю.
Утром Рите очень хотелось отругать и даже отшлепать Хосе Игнасио, но она должна была сохранять мир в течение дня, пока Мария не вернется с ранчо.
– Ты уверена, что мама так рано ушла в офис, а не уехала в другое место? – подозрительно спросил Хосе Игнасио.
– Слушай, ты обижаешься, что тебе все не дают покоя, – напустила на себя строгость Рита, – а по-моему, ты сам постоянно ищешь повода для скандала. Лучше бы поел как следует.
Зато Луис не стал церемониться с другом и сказал, что нельзя так относиться к матери.
– Она хочет, чтобы я все время был под рукой: боится, как бы чего не вытворил.
– Есть отчего бояться. Ведь ты ведешь себя как капризный, жестокий ребенок.
– Я всего лишь не хочу, чтобы она поехала на крестины.
– Но это ее право. Даже обязанность.
– Не думаю.
– Знаешь, тебе действительно надо развеяться где-нибудь в Штатах. Скажи спасибо матери, что она хочет вернуть тебя к нормальной жизни.
– А я что, ненормальный? Я, по-твоему, рехнулся?
– Нет… Но в твоем сознании что-то все-таки перевернулось. Давай лучше пойдем в университет. Я хочу быть твоим другом и в радости, и в горе, но это не значит, что я одобряю все твои выходки. Дай Бог, чтобы ты потом не пожалел.
Крестины прошли несколько скомканно из-за того, что Мария торопилась с отъездом. Она чуть не плакала, расставаясь с малышкой. Сестры утешали ее, говоря, что скоро все устроится, Мариита вернется в родной дом. А Диего опять заявил, что Хосе Игнасио – трус и никогда не захочет видеть свою дочь.
Дома Мария застала гостей: дона Густаво и Виктора. Оба пытались вразумить Хосе Игнасио – каждый на свой лад. Дон Густаво предлагал пожить у него («Будем затворничать вместе»), а Виктор был более категоричен:
– Мария сделала большую ошибку, вытащив тебя из отеля, Хосе Игнасио. Тебе следовало там сидеть долго и залечивать свои раны. Если бы ты понял, что такое одиночество, то сейчас не вел бы себя так жестоко с теми, кто тебя любит. Ты хочешь страдать? Пожалуйста! Но прекрати шантажировать мать!
– Виктор, перестань! – испугалась Мария.
– Нет уж! Ты не хочешь открыть ему глаза, так это сделаю я.
– Виктор, не смей обижать моего сына!
– Я не хочу жить! – вдруг истерично вскрикнул Хосе Игнасио. – Я всем только усложняю жизнь. Ты страдаешь, мама, прости. Нет, было бы лучше, если бы я умер!..
