Сбежать, как и Хрусталева? Попросту закрыть квартиру с мертвым мужиком внутри и дать деру? Потом звонить Марычеву… Павлову… Миронову? Кто здесь поможет?!!
Марычев – поможет?.. Или пошлет? Скажет: «А ведь я тебя предупреждал, но ты, детка, решила круто выступить, теперь сама выпутывайся».
Следователя Диму Павлова в эдакую подлянку вписать?..
Но он человек казенный и сложноподчиненный. Нагадить ему легче легкого, а выпутаться при его помощи получится навряд ли. Подозреваемая в двух убийствах – в запертой изнутри квартире наедине с покойником.
Господи!!! ЧТО ДЕЛАТЬ?!! Ведь даже выходить из дома – СТРАШНО!!! Покойник мог приехать не один, на улице или на лестничной площадке может оставаться его сообщник!!
Надо что-то решать. Надо кого-то вызывать на помощь…
Но вначале…
Дуся подошла к мертвецу. Постаралась собрать мысли в кучу: «Обшаривать его карманы или нет? Оставлять следы пальцев на вероятном телефоне, кошельке, визитках… Искать хоть что-то, дающее разгадку, или сразу убегать?!!..»
В спину Евдокии пронесся от входной двери громобойный перелив звонка!
Звонок, по правде говоря, в квартире был не шибким. Но перепуганной сыщице он показался оглушительным! Ударившим не хуже шумовой гранаты!
Дуся подскочила. Ноги подогнулись еще в воздухе. Но – хвала Всевышнему! – полноценного обморока не произошло. Шок только отшвырнул подпрыгнувшую сыщицу на диван и заставил скорчиться на несколько секунд.
Спустя это короткое время Дуся вспомнила, что дышать все-таки нужно. Дышать, соображать и жить. Пока.
И собрала себя с дивана. И покралась в прихожую.
Когда доплелась на цыпочках до дверного глазка и глянула на площадку (постоянно опасаясь выстрела через глазок!!), то поняла, что в мире происходят вещи постраннее возникающих из ниоткуда мертвецов.
Перед дверью, напряженно вглядываясь в глазок, переминалась Хрусталева. С виноватой конопатой рожей.
Зачем она вернулась?! Убивать?!! Прикончить уже Евдокию, ставшую свидетельницей преступления?!
«Мамочки, мамочки, мамочки… – секундно запаниковала Дуся. – Она меня прикончит, она меня прикончит…»
Но Хрусталева выглядела не опасной. А виноватой донельзя. Стояла и губами шевелила, нетерпеливо ножками притоптывала.
По артикуляции губ Евдокия считала единственное слово, которое быстро-быстро повторяла рыжая: «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста…»
Может быть, у Маринки проснулась совесть?.. Завалив мужика, перепугавшаяся дамочка вначале удрала, но потом все-таки осмелилась вернуться (за родимым чемоданом с шубами) и покаяться?
Набравшись духу, Землероева раскрыла дверь. Цапнула «проказницу» за рукав норкового полушубка и одним рывком втащила в прихожую!
Дверь захлопнула. Закрыла на задвижку. И, тяжело дыша, уставилась на ловкую – зверски везучую! – бабенку.
Марина, по всему, оказалась дамочкой не промах. Ее, вероятно, пришли убивать, но она как-то изловчилась и посланного душегуба – упокоила. Теперь стояла, покаянно хлопала глазищами и канючила:
– Прости, прости, я ключ не нашла.
Евдокия ожидала чего угодно, кроме лепета про некий ключ.
– Ты о чем? – хрипло выдавила Дуся.
– Ну, ты ключ в карман джинсов положила и мыться пошла. – Разглядывая бледную, всклокоченную сыщицу в одной тапке, Марина усмехнулась и начала расстегивать шубейку. – Перепугалась, да? Думала, я ноги сделала?
Воспитанная Евдокия Землероева никогда не ругалась матом. Но тут выразилась так, что приличными словами в предложении были лишь упоминания о Маринкиных ногах.
Хрусталева не успела шубку сбросить, а Евдокия уже толкала ее вдоль по коридору.
Марина замерла в дверном проеме гостиной. Подалась вперед и выпучилась на мертвого мужчину в кресле:
– ЭТО КТО?!!
– А это ты мне, курица, скажи, кто он такой и откуда взялся!! – предложила Землероева. – Когда я из ванной вышла, он уже здесь был! Мертвый!!
Девушки уставились друг на друга. Потрясенная Марина, неловко поводя рукой, нашарила карман на шубке… И, подняв руку вверх, предъявила сыщице… бутыль. Водки.
– Вот… – пролепетала Хрусталева. – У таксистов купила.
Дуся закатила глаза и, откинув голову назад, треснулась затылком о косяк. Подумала, что мало, и наказала голову еще разок!
