– Бет… Бет… – бормотала Пеппер. Она потянула меня за руку. Лицо ее стало задумчивым. – А знаешь… Бет и Лиззи… Это две части одного и того же имени.
– Что? Ты о чем? – Я никак не мог уловить связь.
– Это две части имени Элизабет. То и другое – уменьшительное от Элизабет. Лиззи и Бет.
Я кивнул, не сводя глаз с фото.
– Верно. И что с того?
И вдруг меня озарило воспоминание. Кладбище. Надгробия, с которых мы делали оттиски для мисс Бич. Лиззи, замершая в печали над двумя могилами…
– Я тут кое-что вспомнил, – сообщил я Пеппер.
– А именно?
– А именно – надгробие, с которого Лиззи хотела взять оттиск. Помнишь тот странный туманный день на кладбище?
– А что? – спросила Пеппер.
– Ты сегодня на машине?
Она кивнула.
– Поехали, – сказал я. – На старое кладбище. Ошибки быть не может, я точно уверен.
Пеппер выглянула в окно.
– Майкл, уже темнеет. И снег того гляди опять зарядит. Да и, если честно, не хочу я на кладбище.
– Поехали, – я положил ей руки на спину и слегка подтолкнул ее к двери. – Эту тайну необходимо раскрыть.
* * *
Пеппер остановила машину у ворот, и мы стали пробираться сугробами ко входу на кладбище. Небо было угольно-серым, штормовые тучи низко висели у нас над головой. Настойчивый ветер завывал среди деревьев, отчего голые ветви дрожали и скрипели.
– Будто в старом ужастике, – пробормотал я, озираясь по сторонам. По спине пробежала дрожь. Я затянул тесемки капюшона.
Пеппер взглянула на меня исподлобья:
– Зачем мы здесь, Майкл? Мог бы и объяснить, не помер бы.
Я натянул ей на лицо капюшон.
– Лучше покажу. Давай за мной.
Снег здесь оказался глубоким. Никто не расчищал дорожку среди могил. Ветер вдруг стих, сменившись зловещей тишиной. Ее нарушали только хруст снега у нас под ногами да мое тяжелое дыхание.
– Какая жуткая тишина, – пробормотал я, взяв Пеппер за руку и поворачиваясь к невысокому холму.
– Заткнись, Майкл. Ты хочешь меня напугать?
Мне вспомнились волны тумана в тот день, когда наш класс был здесь. Клубы тумана поднимались тогда с земли, размывая силуэт Ангела, который выбрался из-за высокого надгробья и замер, подобно миражу, в серой угрюмой мгле – неподвижный соглядатай, безмолвное воплощение холодной угрозы.
Я снова задрожал.
Пеппер толкнула меня с такой силой, что я отступил и споткнулся о ледяной сугроб.
– Зачем мы здесь? Говори уже.
– А вот зачем. – Я подвел ее к двум гранитным плитам, что стояли бок о бок, слегка склоняясь друг к другу. Мы посмотрели на надписи.
– Да. Я прав, – сказал я.
Пеппер вслух прочла имена и даты.
– «Анжело Пальмьери. 1912–1950. Бет Пальмьери. 1934–1950». – Широко раскрыв глаза, она повернулась ко мне. – Майкл, это ее могила. Она умерла в тот самый год, когда вышел ежегодник. Год своего выпуска.
– Это то самое надгробие, с которого Лиззи хотела тогда сделать оттиск, – проговорил я. – Она сказала, что это были отец и дочь. Когда я подошел к ней, она просто смотрела на надгробие девушки, у нее еще лицо было такое странное, печальное…
– Ну тогда… Бет Пальмьери должна быть кем-то из родни Лиззи, – предположила Пеппер. – Может, прабабушка? Та, в честь кого назвали Лиззи.
Я смотрел на слова, выбитые в граните, а ветер между тем разгулялся снова, завывая свою жуткую песню.
– Та, – сказал я, – кто была ее точной копией.
Пеппер отступила на шаг. Она пониже натянула капюшон.
– Майкл, пора домой. Уже поздно.
Кивнув, я последовал за ней к воротам.
– Хочешь, проведем вечер вместе? – спросила она. – Будем готовиться к госэкзамену…
«Лиззи принесет пистолет».
– Нет, не могу, – сказал я. – У меня есть одно дело.
