Есенею, понятно, было не до сна. Уверенный в том, что его токал встретилась с этим ханским отпрыском, он обдумывал разные способы мести Чингизу. Но жена пусть лучше ни о чем не догадывается. Так будет вернее. Он слышал, как она возвратилась и легла в постель и продолжал всхрапывать как можно натуральнее. А когда убедился, что она заснула, и сам погрузился в короткий беспокойный сон.
Встал он по привычке спозаранку и отправился посмотреть, как выгоняют на пастбище верблюдов. Встретился с Туткышем, прошелся по стойбищу и вдруг неожиданно увидел, что Змеиноголовый привязан к столбу.
— Он же сейчас безопасен. Зачем ты его привязал?
— Токал так велела, бай. Говорила, гости у нас в ауле, может им повредить…
Простодушный Туткыш и не подозревал, что окончательно разоблачил Улпан.
Есеней безразлично протянул что-то невразумительное, а сам подумал, до чего хитра его младшая жена.
А Чингиз утром с аппетитом поел мяса прирезанного в его честь жирного стригунка и отправился со своими спутниками в Кусмурун.
… Улпан была права. Есеней, не торопясь и не расходуя свою злость по пустякам, готовился к борьбе с Чингизом, готовился ему отомстить. Он и прежде испытывал неприязнь к Чингизу, как выходцу из ханского рода. Теперь к давней неприязни прибавилась неистребимая ревность.
Этой же осенью Есеней переехал в урочище Буркеу, пожалованное ему русскими властями в награду за участие в сражениях с Кенесары. Здесь рос смешанный лес — сосны, березняк, тополя. На полянах, защищенных от степных ветров, было удобно поставить юрты, пасти скот. Доставляли неприятности осы и мухи — в Буркеу их развелось великое множество. Обживать Буркеу казалось трудным еще и потому, что в его окрестностях часто встречались крутые яры и сопки. Но достоинства урочища: свежий воздух, зелень, уединенность — перевешивали его недостатки.
Здесь, в Буркеу, Есеней и приступил к своим действиям против Чингиза.
Прежде всего он послал одного своего двоюродного брата Байдалы, сына Отыншы, к Турлыбеку Кошенову, советнику при Омском генерал-губернаторе. Байдалы был человеком сообразительным, знал русский язык, участвовал в сражениях с Кенесары. Есеней поручил Байдалы подробно рассказать Турлыбеку о делах в округе, о борьбе с Чингизом и разведать обстановку.
Байдалы вернулся и передал слово в слово наказ Турлыбека Кошенова:
— Не надо торопиться, Есеней. Чингиз, как пламя, вспыхнувшее в степи. Помчишься на пламя — сам обожжешься. Казахи, ты знаешь, тушат степной пожар по частям. Так надо поступать и тебе, Есеней. Копайте вокруг Чингиза рвы. В удобный час в один из таких рвов его и столкните. От вас это дело не уйдет. И еще надо помнить: на будущее лето в крепости Кусмурун созывается собрание представителей округа. Ему придают большое значение и называют чрезвычайным. Будут люди из Омска, ведающие делами сибирских казахов. Приеду, возможно, и я. Тогда обо всем и посоветуемся.
Не знавшие русского языка казахи по-своему переиначили слово «чрезвычайный». Они назвали предстоящий сбор «ширпыши». Деятельно готовился к «ширпыши» и ага-султан Кусмурунского округа Чингиз, чтобы достойно встретить и омских начальников и аульных вожаков.
… В начале лета из Омска в Кусмурун двинулись многочисленные возки в сопровождении сотни верховых казаков. Ехали не торопясь долгой дорогой вдоль казачьих станиц. От Пресновской, где жил капитан и перекрещенной поэтому Кпытаном, путь пролегал через казахские аулы. Несколько в стороне находился аул Есенея на берегу озера, получившего позднее название Бедного озера Есенея. Туда и завернули омичи.
Есеней, заранее извещенный о приезде высоких гостей, ничего не пожалел для их приема. Юрты, гостеприимно белевшие на лугу, и внутри были убраны на славу. Бай-хорунжий выставил самую богатую посуду, а об угощении — нечего и говорить: пейте кумыс из драгоценных чаш, ешьте и свежее нежное мясо ягнят, и копченое, припасенное с весны. Ешьте вдоволь с расписных блюд, а потом отдыхайте на пуховых шелковых подушках.
Генерал-губернатору Есеней преподнес в знак удачной дороги по восточному роскошный дар — конское копыто из чистого золота.
