— Приезжай скорее, защити нас.
— Хорошо, приеду, посмотрю, — кратко, по своему обыкновению, отвечал Чингиз.
— Сгорим мы, пепел один останется, — взывали к нему, торопили его.
Но султан не очень-то обнадеживал:
— Что же делать… Погодите, приеду.
Ага-султан, осуждая в душе жестокость начальника крепости, боялся его и словом обидеть. В Шамрае он видел опору, в Шамрае, с которым отныне ему предстояло разделять власть, а не в своих бедных соотечественниках.
Потомок ханского рода, он понимал, что былое величие и сила Аблая уже не распространяются на него, что и мать Айганым только по привычке называли ханшей, но уже никто серьезно не верил в степи в ее влияние, в ее способность решать важные для аулов дела.
Это сознавала и Айганым в последние годы своей жизни. Ханская ставка на ее глазах утрачивала свою притягательность. Чтобы сын сохранил власть, ему необходимо было оставаться не только верным офицером царской службы, но искать на посту ага-султана нового округа поддержку выдвинувшихся теперь богатых и влиятельных казахских главарей.
Так и только так её Чингиз смог бы, хотя не в полную меру, считаться последним ханом и не дать окончательно рухнуть знаменитому Черному шаныраку.
В этом, примерно, русле Айганым и говорила с Тани, принявшим в свое время от нее ага-султанство. Она не подозревала, что сам Тани давно уже не был ее единомышленником и даже участвовал в кознях против нее.
Но Айганым в этом разговоре, звучавшем, как завещание, не совершила большой ошибки, потому что Тани и сам готов был теперь идти на сближение с Чингизом. Несколько завидуя ему, как потомку ханского рода, втайне кося глаза на Черный шанырак — как-никак, а в течение долгих времен он был символом никем не оспариваемого могущества, — Тани видел в Чингизе и своего соратника. Не мог он отказать и Айганым в уме и расчетливости.
Смолоду Тани был щеголеват и не отличался особой самостоятельностью. В общем, он довольно легко поддавался уговорам.
Он издавна прозван был Айганым Укили — молодцом с перьями филина, которыми на затылке украшал свой головной убор.
— Знаешь ли ты, мой Укили, что шуба не бывает без воротника, а народ — без старших?
— Слыхивал такие слова, тетушка.
— А знаешь ли ты, мой Укили, какие роды кочуют в Кусмурунском округе?
— И это знаю. Больше всего там кереев и уаков.
— А границы нового округа известны тебе, мой Укили?
Тани хорошо знал и границы округа. Ему подробно рассказывал о них приезжавший недавно из Омска важный русский чиновник. Округ начинался от Кзылжара, был ограничен течением реки Есиль, от поворота реки, известного под именем Колденен, граница шла через степь до озера Кусмурун, а дальше тянулась по берегу Обагана, вплоть до слияния его с Тоболом. И, обходя по восточному краю казачьи станицы, снова возвращалась к Петропавловску — Кзылжару.
Айганым внимательно выслушала рассказ Тани о землях нового округа. Горько вздохнула, заговорила:
— Приходилось и мне ездить по этим степям. И когда был жив наш Жаксы-ага (Добрым старшим, Жаксы-ага, называла она своего мужа Вали-хана), и после его смерти. Все ты знаешь, мой Укили. Известно тебе и казахское присловье о родах: Аргын, как небо, Кипчак, как звезда, Керей, как овца, Уак, как ягненок. Понял ты, куда я клоню?
— Кажется, понимаю, тетушка.
— Так вот, овец-кереев больше всего в Кусмурунском округе. Ведут они свое происхождение от четырех предков — Балта, Кошебе, Сибан и Тарышы.
Тани начинал уставать от этого долгого вступления:
— Говори яснее, женеше. Туман у меня в голове.
Но Айганым не торопилась.
— Ты должен знать каждого, кто взглянет на эти ветви. Тлемис и Иса управляют потомками Балта, Табая и Байдалы. Находящиеся во главе Кошебе, Токсан и Турлыбек ведут за собой тарашынцев.
— А Сибаном? — перебил тетушку Тани.
— Вот о Сибанах и главная речь. Там заправилы — Есеней и Есип. Понял?
Но эти имена не произвели должного впечатления на Тани.
— Какой ты нетерпеливый и непонятливый. Я тебе говорю о самом важном. Среди главарей четырех ветвей кереев самым богатым, сильным и влиятельным стал Есеней, сын Естемеса. Перед ним заискивают все кереи, многочисленные, как овцы. Понял? Ему поклоняются и уаки. Род Канжигалы и род Курлеут тоже признают его силу. А Есей — ярый враг ханского поколения. Ты был еще мал, мой Укили, когда Касым-торе мстил кереям и уакам за то, что они подчинились русским. Многих он порубил. И сколько скота угнал. Тогда Есеней объединил кереев и уаков, пошел войной на Касыма, настиг хана у озера Кактын кара суы, вступил с ним в сражение и победил. Войска Касым-торе бежали к Актау и Ортау. И с той поры Есеней ненавидит ханский род. Человек он упрямый, безжалостный, не остановится ни перед чем. Характером сильный, угрюмый. Говорят, он ни разу не смеялся в жизни. Да что там смеялся. Даже не улыбался никогда.
