Чингиза он охотно взял в свой дом. Наслаждаясь богатством, Сейфсаттар стремился его приумножить. Этой цели могли бы содействовать почет и уважение со стороны влиятельных казахов. Сын ага-султана, правителя целого округа, знатный чингизид с ханской кровью в жилах в глазах Сейф-саттара становился надежным звеном, связывающим его, богатого татарского купца, со степью. Со временем и Чингиз станет одним из сильных правителей, думал Сейфсаттар. К тому же, он намеревается учиться по-русски. Человек, знающий русский язык, не пропадет. Почему бы такого человека не приручить, почему бы не сделать так, чтобы он пустился в полет из его, сейфсаттаровского гнезда.
И еще одна мысль не давала покоя хитрому преуспевающему купцу. Ведь в его гнезде и приманка для такого степного орленка готова. Четыре жены родили ему не только десяток сыновей, но и пять или шесть дочек. Среди них была и ровесница Чингиза, смелая, с огоньком Диль-Афруз, дочка третьей жены, узбечки Гульхан. Бог не обделил девочку красотой и способностями. Училась она так же, как Чингиз, в русской школе. Так в глубоко посаженных глазах Сейфсаттара загорался огонек надежды: будут вместе расти, привыкнут друг к другу, а там, глядишь, Чингиз уже не сможет обойтись без нее.
Надежды Сейфсаттара были не напрасными. Как только Чингиз появился в его доме, он сразу приметил Диль-Афруз. В первые дни и месяцы это была почти детская привязанность. Чингиз скучал по родной степи, ему не так уж весело жилось в чужом городе. Но наступали сроки, и Чингиз начинал по-другому посматривать на привлекательную, всегда оживленную Диль. Прошло еще время. Год, а может быть, два или три. Если день был занят муштрой, и второй день тоже, и быстрая Диль ни разу не попадалась на глаза, Чингизу становилось не по себе.
Так в тринадцать лет Чингиз влюбился. И Диль-Афруз не была к нему равнодушна.
Эта любовь не пришлась по душе узбечке Гульхан. Она пыталась было помешать дочке и Чингизу. Но Сейфсаттар властно прикрикнул на нее:
— Молчи! Не мешай им, дура! Нравится им быть вместе — пусть будут! Пусть дружат с этих лет, значит, аллах предназначил им жить вместе.
Гульхан не сдавалась.
— И аллах не предназначил и тебе неизвестно — будут ли они жить вместе.
На непроницаемом лице Сейфсаттара мелькнуло подобие улыбки.
— А почему бы ему и не жениться. Разве не корм голодному торе мое состояние?
Гульхан знала о том, что мальчик уже помолвлен с дочерью Чормана из рода Каржас.
— Что же станется тогда с той, из Баянаула?
Сейфсаттар хохотнул:
— Что и с тобой сталось. Ты одна из четырех моих баб, и она такой будет.
Гульхан только рукой махнула.
… Чингиз знал о том, что где-то в далеком ауле у него растет невеста. Влюбленный в Диль-Афруз, он, воспитанный в обычаях того времени, думал про себя так же, как Сейфсаттар. Он возьмет в жены свою милую Диль, если согласится мать. И тогда у него будет только одна жена. Но если мать будет настаивать на своем и смирится Диль-Афруз, он возьмет дочку Чормана второй женой.
Чингиз даже набрался мужества поговорить об этом с девушкой.
Но она вспыхнула, оттолкнула от себя Чингиза, а потом стала мучить его слезами:
— Как только ты мог сказать такое? Как только ты осмелился?
И, помолчав, добавила сквозь слезы:
— Если ты говорил серьезно, а не шутил надо мною, — злая это шутка, Чингиз, — то я перестану существовать не только для тебя, но и для мира.
Может быть, эти слова Диль-Афруз покажутся читателю высокопарными. Но дело в том, что именно так она думала и говорила. В сложной полигамной семье вырастала девушка, воспитанная на русских и французских книгах, воображавшая себя романтической героиней, способная пойти на любую жертву ради любви.
Чингиз вначале не придал значения ее словам.
Юноша и девушка продолжали встречаться и зашли далеко в своих отношениях.
Однажды Диль сообщила Чингизу, что она беременна. Он и прежде говорил: «Нет силы, способной разлучить нас». Это было уже убеждением тогда. И в этом своем убеждении он окончательно укрепился теперь.
И вдруг эта весть. Весть, летящая стрелой в сердце: едет мать!
И новая весть: завернула по пути в аул Чормана.
