– Не довелось слышать о таком.
– Он жил двести лет назад, во времена Арьионских гражданских войн. Уважаемого профессора за его мысли объявили еретиком и в один неудачный для него день сожгли на костре.
– Печально.
– Не то слово, – серьезно согласился со мной инквизитор и поднял подсвечник повыше, чтобы рассмотреть, что скрывается в смежной комнате. – В то время Церковь была не такой прогрессивной как сейчас, а нечисть правила не только в землях, но и в умах людей. Сжигали всех подряд. И правых и виноватых.
– Извините, отец Март, но мне думается, что с тех пор мало что изменилось. Эта теория и спустя два века приравнивается к ереси. В Библии ничего не сказано о сотворении других миров.
– Вы правы, Людвиг. Но я склонен полагать, что не все можно вместить в объем книги, даже такой великой и мудрой, как Святое Писание.
Я тихо рассмеялся, поинтересовавшись:
– Вы уверены, что являетесь инквизитором?
– О да. И я не могу спорить с очевидной реальностью. – Он рукой с подсвечником обвел пространство вокруг нас. – К тому же еще до рождения месье де Либера, когда были гонения на иных существ, некоторые из нас полагали, что они уходят в Темнолесье как раз с помощью тайных троп. Так вот, профессор математики считал, что наш мир, хоть и является основой для вселенной, все же не единственный. И у него есть сопряжение с иными мирами. И иногда в них можно найти двери. Порой люди попадают в них. Но лишь некоторые возвращаются. Вам, должно быть, известны крестьянские сказки об иных существах, которые приглашают путников на пир, а когда те под утро оказываются в родной деревне – вокруг все изменилось и прошло семьдесят лет?
– Я слышал о таком, – произнес я, переступая через рассыпанные по полу книги, названия которых не мог прочитать из-за толстого слоя грязи, покрывавшего обложки. А может, это была не грязь, а запекшаяся кровь, я разбираться не стал. – Но очень надеюсь, что реальность отличается от сказки, и это не наш случай. Мне не хотелось бы вернуться домой и узнать, что все, что я знал и любил, уже исчезло.
– Представьте себе, Людвиг, я тоже не горю подобным желанием. Что такое, Сиокко?
– Еще один мертвец. – По всему облику вьефа было видно, что он напряжен до предела. – Другой мертвец.
Я понял, что он имел в виду, когда мы подошли к телу. Хотя телом это назвать можно было только из вежливости. Сплошной мясной фарш с осколками торчащих костей и обрывками одежды.
– Спаси Господи его душу, – пробормотал Сиокко.
– Его душу спасет лишь чистилище. – Отец Март был куда более жесток, чем иное существо. – Те, кто связываются с темным искусством, обычно редко попадают в рай. Судя по всему, это сделали не его друзья. Каннибализмом здесь и не пахнет.
– Тогда кто? – спросил я, и в ту же секунду в боку у меня взорвалась ледяная бочка пороха.
В глазах потемнело, и я бы упал, если бы под рукой не оказалось плеча инквизитора.
– Я-то все думал, когда же вы ощутите это на своей шкуре, Людвиг. Присядьте на минуту. Да не в кровь. Вот здесь. Дышите глубже, сейчас все пройдет. Ну же! Дышите, я вам говорю!
Его металлический тон не оставлял мне выбора, и я с огромным усилием сделал глубокий вдох, вгоняя в легкие ставший неожиданно-тягучим воздух. Боль уходила, зрение прояснилось, и я увидел, как задумчиво смотрит на меня вьеф, сложив на груди все четыре руки.
– Темнолесье сильно его изменило, Март. Гораздо сильнее, чем он думает.
– Знаю. – Инквизитор пощелкал пальцами у меня перед лицом, и я отстранился. – Пришли в себя?
– Какого че… – Мои губы слиплись и больше не могли издавать звуков.
– Я же просил, – вкрадчиво, как к маленькому ребенку, обратился ко мне клирик. – Не надо. Не здесь – это точно. Пообещайте, что сможете держать себя в руках.
Я кивнул, все еще растерянный и отходящий от боли, которая медленно растворялась в мышцах. Губы вновь стали меня слушаться, и я сказал на этот раз с осторожностью:
– Неприятный сюрприз. Моя старая рана еще ни разу так себя не вела. Где мы?
– О, Людвиг, вам крупно повезло. Точнее, не повезло. Редкий смертный может похвастаться тем, что оказался в аду при жизни.
