Он просунул язык между губ и издал неприличный звук:
– Ты, наверное, единственный человек на земле, который самостоятельно и в охотку спешит на встречу с инквизицией, забыв о собственных делах. И это при том что клирик в последнюю вашу встречу обвел тебя вокруг пальца и заставил вытащить из осажденного города князя Млишека Жиротинца.
Я не удержался, чтобы не поддеть его:
– Следую твоим советам и учусь прощать.
– Ага, – кисло протянул тот. – Народная мудрость гласит, что инквизитор как черт. И с тем и с этим связываться опасно для здоровья. Ты еще вспомнишь мои слова.
Я сохранил серьезное выражение на лице. Проповедник, как деревенская бабка, которая лишь строит из себя колдунью, предрекая мор и град из-за скисшего поутру молока.
Городок Барко-де-Калаорра раскинулся в сердце чудесной зеленой долины, среди низких холмов, на которых возделывали виноградники и хмель. До моря отсюда было почти пол-лиги. Дорога, петляющая между вилл богатых землевладельцев, тянулась вдоль апельсиновых, лимонных и мандариновых садов. Затем по древнему каменному мосту, оставшемуся еще со времен императоров, перепрыгивала полноводную тягучую реку с прозрачной водой.
Несколько деревень – красные пятна крыш на ярко-зеленом ковре злаков, всходящих на полях, где работали крестьяне. Вдалеке располагался погост и мрачная часовня еще тех веков, когда воины надевали на себя тяжелые латы и долбили по ним секирами. Сам город оказался окружен серо-желтой стеной, достаточно высокой, но давно уже не вмещавшей всех жителей, поэтому у ее подножия выросли постройки, занимавшие площадь ничуть не меньшую, чем сам Барко-де-Калаорра.
Я свернул к холмам, проехав через оливковые рощи, мимо апельсиновых садов и возделываемых полей к большому поместью, стоящему на пологом пригорке. Трое вооруженных конных, одетые точно фермеры – в жилетах, широкополых соломенных шляпах, черных платках на шеях, преградили мне путь.
– Вы по приглашению, сеньор? – спросил один из них. Немолодой, очень высокий и по глаза заросший бородой.
– Ищу инквизитора. Он здесь?
– Да, – односложно отозвался тот, развернул коня, поманив меня за собой, к дому.
Двое его товарищей оставили нас и отправились вдоль кромки поля, продолжая охранять границу поместья.
Вилла оказалась прекрасным белым четырехэтажным зданием с покатой крышей, маленькой башенкой и часовней. При всей своей красоте и аккуратности, она напоминала крепость. Толстые стены, тяжелые ставни на окнах, узкие бойницы, которые, казалось, были сделаны исключительно для декора, позволяли дать отпор нападавшим.
– Кто здесь живет? – спросил я.
Бородач обернулся в седле:
– Сеньор Фердинанд де Армаго, барон Рето, член городского собрания Барисеты.
Мне это имя ничего не говорило, и как видно он это понял, так как усмехнулся, но промолчал.
Дом стоял в окружении старых мандариновых деревьев, купаясь в их тени, словно пловец в высоких волнах. Услышав стук копыт, из подсобного помещения вышел очередной широкоплечий слуга в черном фартуке поверх фермерской одежды. Он молча забрал у нас лошадей, кивком указал на крыльцо.
Внутри царила прохлада, стояли большие каменные вазы с букетами свежих цветов, стены были голые и почти без украшений, что необычно – в домах у благородных как правило все завешано знаменами, картинами, доспехами, оружием и головами убитого зверья.
Идти пришлось недалеко, всего лишь три зала, в которых гулким эхом отражались наши шаги, затем одна новая, все еще пахнущая кедром лестница на второй этаж. Слуга показал мне на распахнутую дверь. Через нее в мрачноватый коридор лился теплый солнечный свет, и, не прощаясь, отправился назад.
На открытой террасе я увидел отца Марта, сидящего за столом и негромко беседовавшего с седовласым пожилым человеком.
Инквизитор, к моему удивлению, был не в своей серой рясе, а в мирской одежде дворянина. При шпаге, пистолете, золотой цепи на шее. Крайне непривычный вид. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы узнать его.
Он выглядел уставшим. Возможно, из-за того, что обычно короткие волосы отросли и пребывали в беспорядке, возможно, из-за сильной небритости, покрывающей впалые щеки, а быть может, от того, что под глазами залегли тени.
