– Мне нужны ответы, Проповедник. А никто кроме Вальтера их не даст.
– Он зажарит твою пустую головешку.
– Не с кольцом Гертруды. К тому же до этого я справлялся с ним и так.
– Угу. Оставил на его роже шрам, за что он тебя ненавидит. Слушай, мне не хотелось бы, чтобы ты помер где-нибудь в этих свихнувшихся кварталах. Еще не поздно уйти.
– Кузнец, старина. Темный кузнец, который с легкостью устраивает массовые убийства и охотится за кинжалами стражей. Вальтер знает о нем больше всех.
Я поспешил в ворота, через которые совсем недавно прошел Клаус с товарищами, и старый пеликан побежал за мной, в раздражении размахивая руками.
– Черта с два! Тебе не дает покоя, что он сбежал и бросил Кристину!
– О нет! – возразил я. – Как раз по этому поводу у меня к нему вопросов не будет. А вот о том, как их нашел кузнец, я бы очень хотел поговорить.
– Так он тебе и скажет. Что, привяжешь к стулу и начнешь отрезать ублюдку пальцы? – Спутнику не понравился мой взгляд, и он поспешно вскинул руку, словно бы защищаясь от тех мыслей, что пришли ему в голову. – Не хочу ничего знать!
Мы в молчании прошли по пустой улице, лишь по какому-то недоразумению оставленной нетронутой. Проповедник сделал последнюю попытку вразумить меня:
– Ты думаешь, Вальтер будет ждать тебя в доме? Он уже давно свалил!
– Возможно, но я все же рискну. Из Мельничьего колеса ведут всего двое ворот. Одни в руках горожан, другие под присмотром кондотьеров. Если он даже ушел, то до сих пор еще в городе. Найти его будет не сложно. – Я остановился и задумчиво посмотрел на старого пеликана.
– Что?! – тут же подозрительно прищурился он.
– Облегчи мне жизнь, приятель.
– Если бы я мог тебя связать и вытащить за городскую стену, то давно бы уже это сделал, – проворчал тот. – Быть может, подбить Пугало на такую пакость? Так чего надо-то?
– Отправляйся к Виноградным воротам, где сейчас стоят кондотьеры. И просто смотри. Если Вальтер выйдет через них, я хотя бы об этом узнаю.
– Святой Павел! И где, по-твоему, мне их искать? Я, между прочим, в городе впервые!
– Если следовать простой логике, то тебе следует идти вдоль стены. Рано или поздно в ней будет то, что тебе нужно.
Он зашипел, как целая стая рассерженных котов:
– Мне нужен только покой на старости лет, но, связавшись со стражем, я навсегда его лишился! – И уже гораздо тише закончил: – Ладно. Так и быть, окажу тебе эту очередную услугу.
– Да, ты меня очень обяжешь.
Старый пеликан, раздраженный и недовольный как «моей глупостью», так и этой бесконечной ночью, ушел в указанном направлении. Я, выждав с минуту, двинулся следом, прижимаясь к стенам, ловя полумрак и стараясь как можно меньше привлекать к себе внимание горожан. Возможно, мои опасения были преувеличенны, люди уже порядком пресытились смертями, сведением личных счетов и безнаказанностью. Теперь они куда меньше нацелены на то, чтобы убивать. Сейчас их больше интересует жажда наживы, но никогда не стоит забывать, что есть исключения из правил.
Бешеные собаки среди стада овец, они насыщаются кровью гораздо медленнее остальных и предпочитают ее еде, вину и обогащению. Такие существовали всегда, и были опасны. Лучше не привлекать их внимания, иначе придется вновь драться. А я хотел избежать совершенно не нужных схваток и побыстрее достичь дома Вальтера, о котором мне рассказал Ворон.
Я миновал каменный мост через реку, отделявшую Мельничье колесо от старой части города. В воде плавали темные «бревна» – трупы. Ветер, дохнувший на меня из распахнутых ворот, смердел кровью, точно я входил на скотобойню, а не в богатый район.
Стражников, которые охраняли вход, изрубили топорами и закололи вилами. Один, совсем еще мальчишка, не успевший надеть кирасу, сидел, привалившись к стене караулки, с удивленно распахнутыми, уже остекленевшими глазами. Бродячая собака из подворотни осторожно обнюхивала лицо другого покойника, и ее никто не гнал.
Мастеровые, «сторожившие» ворота, были заняты тем, что приканчивали бочонок вина.
Я их заинтересовал примерно так же сильно, как собака, собиравшаяся отведать мертвечины. На улицах мне то и дело попадались стаи людей, рывшихся в чужих домах, торговых лавках, разворовывающих церковную утварь, тащивших награбленное и дравшихся за него. Какие-то бабы несли в окровавленных подолах серебряную посуду, один мужик, пьяный вусмерть, неспешно и монотонно бился башкой об стенку, двое других, таких же нетрезвых, сидевших на корточках поодаль, делали ставки, как долго продержится череп товарища. Пугало болталось неподалеку, тоже с интересом следя за столь странным способом самоубийства. Судя по его виду, такого уровня человеческой глупости оно еще не видало и настроилось получить от представления все возможное удовольствие. У него даже пальцы подрагивали от возбуждения.
