– А как же Христос?! – вскричал Проповедник, которого задело за живое это высказывание. – Как же святые старцы и отшельники, паскуда ты эдакая?! Они – тоже ересь?!
Пугало откровенно потешалось, как тот кипит, возмущается и брызжет слюной. Оно-то прекрасно понимало, что не важно, нищий ты или богатый. Юстирский пот, стоит лишь ему прорваться через поспешно создаваемые кордоны, уравняет всех. И только редкие счастливчики выживут.
– Они верят в то, что всему наступает конец. – Жильбер шел рядом с лошадью, ничуть не смущаясь, что я практически не слушаю его. – Не желают бороться. Потому что даже бегство это борьба. Попытка не дать смерти и дьяволу забрать тебя раньше срока, который отпустил Господь. С тем же успехом можно не выбрасывать деньги в яму, а попросту самому в нее лечь и засыпаться землей. Армия Босоногих это жалкие людишки, рушащие человеческую цивилизацию и все денежные отношения. Как я буду продавать свои святые реликвии, если все откажутся от денег? Не знаешь. Вот и я тоже не знаю.
– Стоит верить в хорошее, Жильбер.
– Вера! – Он скривился. – Вера, как написано в книгах, вещь созерцательная, и лишь благие дела деятельны. Вот я совершаю благое дело, даю людям надежду на лучшую жизнь. Надеюсь, и ты, какой бы профессией ни занимался, не чужд благих побуждений.
– И гореть тебе за это в аду, – буркнул Проповедник, не замечая, как сотрясаются плечи Пугала от хохота. – Благие дела. Тьфу ты! От кого я это слышу? От христопродавца. Благие дела не могут существовать без веры! Как и милосердие без веры! Она основа всей религии, глупый ты человек!
У них состоялась бы неплохая беседа, если бы только они могли общаться. А так я и одушевленный были вынуждены слушать их монологи.
– Ты вовремя проскочил границу между Дискульте и Литавией, – произнес Жильбер, когда мы вышли из леса и устроили привал недалеко от заброшенной мельницы, убедившись, что нас не видно со стороны расширившейся дороги. – Слухи ходят, что союз герцогов предал огню провинцию Талия. Теперь от Реветто до Пикардино – выжженная земля шириной в тридцать лиг. Колдуны и ведьмы с патентами Риапано не жалели ни городов, ни деревень, ни тварей Божьих. Тысячи погибших, бежавших от мора из Ветеции. Тысячи тех, кто жил на этих бедных землях. Круто начали благородные.
Он достал из сумки зеленую сливу, рассеянно вытер о рукав выцветшей рубахи, хмурясь, принялся? жевать.
– Хотя, с другой стороны, теперь они защищены от поветрия мора. Живые вряд ли решатся пересекать выжженную границу.
– Хорошо, если у них получится остановить болезнь. Хотя я сомневаюсь в этом. Здесь нам придется расстаться, Жильбер. Я тороплюсь.
Продавец выбросил косточку в траву:
– Уверен, что не хочешь купить гвоздь, оставшийся после распятия? Отдам за полцены.
– Ищи других дураков! – погрозил ему кулаком Проповедник.
Я лишь улыбнулся в ответ, запрыгнув в седло.
– А может, тебя заинтересует кинжал стража? Редкая вещь! – крикнул он, когда я уже выезжал на дорогу.
– Твою мать! – заскрежетал зубами Проповедник. – Вот приставучая гнида! Надеюсь, ты не купишься на эту аферу.
Но я купился и вернулся.
– Покажи.
Он полез в свою бездонную сумку, и я был уверен, что увижу какую-нибудь железяку со стеклянной поделкой вместо сапфира. Но кинжал оказался настоящим. С широким, утяжеленным клинком и светло-голубым камнем.
– Откуда он у тебя?
На лице Жильбера появилось хитрое выражение.
– Я не сдаю своих поставщиков. Ну что? Золотой и лошадь, и он твой. Говорят, если на тебе нет грехов, можно выбить себе несколько дополнительных месяцев жизни, словно настоящий страж. Просто носи поближе к сердцу.
Я спешился, и Проповедник потрясенно поинтересовался:
– Он что, и вправду настоящий?!
В следующее мгновение моя лапа уже держала изумленного торговца реликвиями за шею. Я сильно встряхнул человека, и его зубы громко клацнули.
– Думаешь, это смешно? – спросил я у него. – Ты совсем идиот, если торгуешь таким?!
Он прохрипел что-то нечленораздельное, и Проповедник участливо заметил:
– Не хочу прерывать столь приятное глазу зрелище, но еще чуть-чуть, и ты его прикончишь.
